У зверя явно имелись какие-то планы, рассудил Одд. У него самого не было никаких планов, кроме твердой решимости никогда не возвращаться в деревню. Да и лисы не каждый день приглашают тебя на прогулку.
Так почему бы и не сходить?
Лис бежал впереди язычком рыжего пламени на белом снегу. Если Одд сбавлял шаг, если ему было трудно идти по сугробам, если он выбивался из сил, зверь терпеливо сидел на ближайшем пригорке и ждал, пока мальчик не будет готов идти дальше, а потом снова мчался вперед, высоко задрав хвост.
Одд упрямо шагал следом за ним.
В небе над ними кружила птица. Ястреб, подумал Одд, но когда птица уселась на ветку иссохшего дерева, он увидел, какая она большая, и понял, что это орел. Птица сидела, как-то странно вывернув голову набок, и Одд был убежден, что она наблюдает за ним.
Следом за лисом он поднялся на холм и спустился с другой стороны (спускаться было труднее, чем подниматься: в глубоком снегу, на костыле, с искалеченною ногой, – и несколько раз Одд упал), потом – снова вверх, до середины второго холма, где на склоне, подобно гнилому зубу, торчала сухая сосна. Вплотную к мертвой сосне росла белая береза. Именно здесь лис и остановился.
Их приветствовал скорбный рев.
В мертвом дереве было дупло. В таких дуплах порой селятся медоносные пчелы. Люди в деревне Одда готовили из меда хмельную брагу и пили ее, празднуя благополучное возвращение своих викингов, и в день зимнего солнцестояния, и по любому другому поводу, который надо отметить.
Громадный бурый медведь намертво застрял лапой в сосновом дупле.
Одд хмуро улыбнулся. Было вполне очевидно, что здесь произошло.
Пытаясь добраться до меда в дупле, медведь приналег на березу, чтобы отогнуть мешавший ему ствол. Но как только медведь запустил лапу в дупло, он отпустил березу, и та вмиг вернулась на место, прижав зверю лапу покрепче капкана.
Медведь снова взревел, раскатисто и сердито. Выглядел он свирепо, но нападать вроде бы не собирался.
Одд с опаской приблизился к дереву.
В небе над ними кружил орел.
Одд снял с пояса топор и обошел вокруг сосны. Он отрубил толстый сук около шести дюймов длиной и вбил его между сосной и березой; он не хотел раздробить зверю лапу. Потом взмахнул топором и принялся рубить березу четкими, выверенными ударами. Ствол был твердым, но Одд оказался упорнее и очень скоро дорубил неподатливую древесину почти до конца.
Он посмотрел на медведя. Медведь тоже смотрел на него большими карими глазами. Одд заговорил вслух.
– Я не могу убежать, – сказал он медведю. – Если тебе захочется меня съесть, я буду легкой добычей. Но об этом, наверное, стоило побеспокоиться раньше. А теперь уже поздно.
Он сделал глубокий вдох и перерубил ствол последним ударом. Береза качнулась и рухнула наземь. Медведь на секунду зажмурился и вытащил из дупла лапу, истекавшую золотым медом.
Медведь облизал лапу на диво розовым языком. Изрядно проголодавшийся Одд отломил кусочек медовых сот с самого края дупла и съел вместе с воском. Тягучий мед потек вниз по горлу, и Одд закашлялся.
Медведь засопел. Сунул морду в дупло, вытащил огромный кусок сот и прикончил его в два укуса. Потом встал на задние лапы и заревел.
Одд подумал, что вот и все, сейчас он умрет, а мед, наверное, был только закуской, но медведь опустился на четыре лапы и продолжил сосредоточенно опустошать медовое древо.
Уже смеркалось.
Одд знал, что ему пора возвращаться домой. Он спустился с холма и только у самого подножия сообразил, что совершенно не представляет себе, в какой стороне его хижина. Сюда он пришел следом за лисом, но тот явно не собирался провожать его обратно. Он попытался прибавить шагу, но поскользнулся на льду и упал лицом в жесткий снег, обронив свой костыль.
Одд пополз к отлетевшему костылю и вдруг почувствовал на затылке чье-то горячее дыхание.
– Ну, здравствуй еще раз, медведь, – бодро проговорил Одд. – Можешь съесть меня прямо сейчас. Лучше уж послужить пищей медведю, чем замерзнуть на льду. Хоть какая-то польза.
Медведь, кажется, не собирался есть Одда. Усевшись на лед перед мальчиком, он указал лапой себе на загривок.
– Правда? – спросил Одд. – Ты меня не съешь?
Медведь издал глухой гортанный рык – угрюмый рык, но не голодный, – и Одд решил испытать удачу. Раз уж сегодня такой странный день, то еще одной странностью больше, одной меньше, уже все едино.
Одд вскарабкался на спину медведя, сжимая в левой руке костыль, а правой цепляясь за медвежий мех. Медведь медленно поднялся на ноги и, убедившись, что мальчик уселся и держится крепко, помчался вприпрыжку сквозь сумерки.
Медведь набирал скорость, холодный ветер пронзал Одда насквозь, и парнишка продрог до костей.