Расскажу вам о моем отце — герое ВОВ ЯРОШЕНКО НИКОЛАЕ ВАСИЛЬЕВИЧЕ, так как в селе Белый Яр, в котором он жил
и был призван на войну 10.01.1943 г. Завитинским РВК, сейчас осталось всего 7 школьников. И рассказывать некому.
Отец его Ярошенко Василий Иванович был расстрелян в 1938 г. И реабилитирован в 1959, как жертва политических репрессий. Из 4-х детей у вдовы в живых осталось 3-е. Отец был старшим. Младшая Соня умерла от голода.
У отца было много наград, но ценил он только военные. Фото прилагаю.
После войны служил еще 37 лет. Гордился тем, что в мирное время ни одного солдата не отправил домой раненым или покалеченным. Все время был на службе и дома я его видела мало. В войсках дослужился до звания полковник.
До 1970 г. был командиром полка в г. Новороссийске. Потом 2 года служил военным советником в Сомали, где отвечал за военную подготовку одного из 3-х районов государства. Условия в сухих саваннах были такие, что его предшественника вывезли домой с тяжелым нервным расстройством. Отец на второй год службы в Африке заболел малярией и до конца жизни страдал от тяжелых приступов.
В 1989 г., в начале перестройки приглашался одной западной корпорацией для руководства частной военной организацией в Африке. Отказался из-за политических убеждений.
До конца жизни оставался коммунистом, преданным Родине.
До самой смерти в 80 лет преподавал на военной кафедре в мединституте г. Краснодара. Похоронен в этом городе на кладбище Солнечное под оружейные залпы почетного караула.
г. Краснодар 1995 г.
1
За городишком Аурит
На Одерском плацдарме
Уж три недели полк лежит, —
А это не в казарме.
Вода и грязь везде, кругом,
Башку днем не поднимешь:
Все пристрелял, все под огнем,
Есть русские меж ними.
А если кухня подойдет,
Как только наземь тьма падет, —
Болванками стреляет
И трассой прошивает.
От Аурит на Цильтендорф —
Шоссейная дорога,
А по бокам — болото ль, торф,
Помучились там много.
Настанет ночь и солдат прочь
С грязи той на дорогу,
И смерть презрев едва успев
Погреется немного.
Ракета ввысь, и понеслись
К нам трассы пулемета.
В канаву в грязь вновь улеглась
Привычная пехота.
Ночной порой прошли по льду
И сбили немцев с дамбы.
Поверху льда уж шла вода,
Но немцам многим амба.
Ночь помогла, и мы прошли,
Но дальше было хуже.
С высот — огонь, мы залегли
В канаву, кругом лужи.
Внизу вода, а сбоку грязь,
Мы малость окопались,
Стрельба прицельно днем велась,
Так в воду опускались.
Траншеи нет, окопа нет,
Вода из-под лопаты,
А враг с высот "гостинцы" шлет
И гробит нас, проклятый.
По Польше шли, снега мели,
А здесь и снег и слякоть;
Не сапоги, а ком земли,
Здесь не житуха — пакость.
2
Тяжеловато нам пока
Взять в той деревне языка.
Но вот поляк перебежал
И кое-что нам рассказал.
Антонов — ротный командир,
Там русские, поляки,
Для них уж не наступит мир,
Не люди — вурдалаки.
Двенадцать максимов у них,
И потому Антонов лих.
Заговорят те станкачи, —
Заляжет цепь и замолчит.
Есть школа унтер-офицеров,
Сопливая элита,
На дамбе была бита,
Теперь огнем прикрыта.
О языке еще сказал:
"У вас его схватили,
На месте допросили,
Отправить немец приказал.
Но в штаб его не довезли,
Приказ, нарушив тот;
Поиздевались, как могли,
Разрезали живот.
3
Коль немец станет отходить,
И немца могут застрелить.
Решил домой вернуться
И им уж больше не служить.
Поставили наш пулемет
В засаду у канала,
Я русского убил, и вот, —
Фортуна помогала."
Герой прямой наводки
Наш капитан Титков,
Его сорокапятки
Палили — будь здоров.
Но мины и снаряды
По льду не наносить, —
С высот огнем те гады
Сумели лед пробить.
Поверху льда идет вода,
А под водой полыньи;
Ночной порой нырнешь туда,
На тот свет путь не длинный.
И тает полк, какой в том толк?
Даешь нам наступленье!
Из грязи встать, высоты взять,
Но нету подкрепленья.
4
Коль здраво — нечего шуметь,