Реймонд чуть приподнялся с кресла, когда Барбара вошла, и в ответ на «доброе утро» пробурчал нечто нечленораздельное. Девушка налила себе кофе и опасливо посмотрела на своего похитителя.
Этим утром он оделся в затрапезный темно-синий свитер с цветными ромбиками на груди и темные брюки. На столе в беспорядке валялись газеты. Тарелка с недоеденной булочкой небрежно отодвинута на самый край; ее место заняли телефон и какой-то контракт. Адамс перелистал страницы, небрежно бросил документы поверх горы бумаг, накопившейся в недрах открытого дипломата, и задумчиво потер нос.
— Садись.
— Не могу, — съязвила Барбара. — Твой дипломат лежит на моем стуле, и прикасаться к нему я не смею, а то, в придачу ко всем моим преступлениям, еще и в шпионаже обвинят!
Сама же жадно приглядывалась к бумагам. Научиться читать перевернутые вверх ногами страницы она толком не сумела, хотя когда-то пробовала научиться. Но готова была поклясться, что в контракте говорилось что-то об учреждении фонда и об обеспечении жилплощадью…
— Извини. — Адамс встал, убрал дипломат и пододвинул ей стул. — Хотя ты все равно смогла бы воспользоваться полученной информацией: ты же дала слово!
— Вообще-то обещание, вырванное под угрозой, не имеет юридической силы. — Барбара невозмутимо помешивала кофе. — Кроме того я обещала не использовать то, что узнала с твоих слов, а о разбросанных повсюду бумагах речь вообще не шла. Хотя, может, я и ошибаюсь. У меня ведь даже копии расписки не осталось и свериться не с чем.
Глаза Адамса вспыхнули.
— Уж не хочешь ли ты получить расписку назад, чтобы отыскать неточности?
— Только если ты оставишь меня на часок наедине с дипломатом. — Барбара махнула рукой в сторону окон. — Отличный вид.
— Словно в облаках паришь.
— Или вляпался в зефир. А я-то думала, что основная проблема здесь — снег.
— Обычно туман нависает над вершинами гор. Самолет не взлетит, но на машине проехать можно. Сегодня творится что-то несусветное. — Адамс выбрал из кучи газет одну и перебросил ее через стол. — Полюбуйся на колонку светских сплетен.
— Неужели солидные тоже клюнули? А я-то думала, нам придется ждать до конца недели, когда выйдут первые бульварные листки. — Барбара отхлебнула кофе, внимательно изучая колонку. Статья оказалась совсем коротенькой: несколько дюймов убористого шрифта плюс фотография, сделанная за ужином в казино, и заголовок, который гласил: «Называйте ее миссис?..»
— Недурная фотография, — признала она. Адамс изогнул бровь.
— На тебя совсем не похоже.
— Это меня и радует. — Барбара свернула газету так, что на виду осталась только колонка сплетен, и прочла вслух: — «Миллионер Реймонд Адамс потряс Майами, дав понять, что таинственная незнакомка, ужинающая с ним в ресторане, — его жена. Однако наблюдатели сообщают, что эту даму видят впервые, и отмечают, что ни у Адамса, ни у его спутницы колец на пальцах не было».
Барбара отложила газету и скорбно покачала головой.
— Неудивительно, что настолько неопытный в вопросах брака человек, как ты, упустил такую важную деталь.
— Черт бы их побрал. Кто бы мог подумать, что они уцепятся за такую мелочь!
— Милый мой, в прессе мелочей не существует. Теперь, когда ты возбудил любопытство газетчиков, они непременно выяснят, что ты затеял. Я пыталась тебе объяснить, но ты не слушал. Издатели наверняка увеличили эти фотографии до размеров хорошего плаката и прошлись по ним лупой. Если бы тебе или мне потребовалось запломбировать зуб, они бы узнали об этом раньше нас.
— Откуда ты так много знаешь о методах бульварной прессы? Ты и там работала?
— Что-то в этом роде, — пробормотала он себе под нос.
Но Реймонд уже не слушал, внимательно изучая газету.
— Боюсь, что кольцами придется обзавестись. Или даже двумя: одно — в знак помолвки, другое — обручальное.
— Тебе не кажется, что такая поспешная реакция покажется подозрительной? Может, просто распустить слух, что тебя весьма огорчает мое нежелание носить кольцо?
— Моя избранница…
— О нет, пощади, — взмолилась Барбара. — Я еще кофе не допила, так что мне трудно представить, как поступила бы в такой ситуации твоя избранница. Нагрела бы тебя на колечко с бриллиантом в десять карат, полагаю.
Адамс задумчиво разглядывал собеседницу, наморщив лоб.
— Разве ты не любишь кольца?