На подобное отец неспособен. Он бы выпер меня взашей, лишь бы оградить Лику от новых оскорблений с моей стороны.
Значит это она. Она сама позаботилась обо мне. От этого стало тошно и мерзко. Мне не хотелось представать перед ней в таком угнетённом виде. Но время вспять не повернуть.
Бред! Какой же это бред! Оставаться рядом с сучкой, выбравшей деньги.
Спустил ноги с кровати, поёжившись от того, что в доме было прохладно, как и у меня на душе.
Надел джинсы, не утруждаясь и не застегивая ремень. Натянул футболку и выскользнул в коридор. Наткнулся на глухую тишину. Странно было встретить пустой дом, где некогда звучал мамин смех, а теперь… Я и не думал встретить Лику на кухне.
Такая будничная, в лёгком шелковом халатике, с собранными в хвост волосами, она хлопотала над плитой. Ароматная стопка блинов дымилась на тарелке. Чашка кофе в руках Лики изредка перемещалась на столешницу, когда Лика переворачивала блины или смазывала готовые маслом.
Наверное, я бы мог смотреть на это вечно. Любоваться и знать, что всё это для меня.
Глупо было обманываться и на что-то надеяться. Мы стали чужими. И я из влюблённого идиота превратился в ненавидящего мудака.
Руки сами собой сжались в кулаки. Желание придушить Лику непреодолимо росло, будто если я не совершу возмездие, то перестану нормально жить. Умру от бессилия.
— Зря стараешься, отец ненавидит блины, — я не лукавил, отец считал неприемлемым никакую выпечку на завтрак. — Пресная овсянка, как и секс, — подкрался к Лике, крепко схватив её за бёдра, долгожданно вдавив пальцы в упругую плоть. — Ваш секс… такой же пресный? — прошептал на ухо, почувствовав, что первоначальное напряжение сменилось, уступив место возбуждению.
Мне не нужны были её ответы, я всё ощущал невербально. Тело Лики отзывалось на мои прикосновения неосознанно. Инстинктивно рвалось навстречу. И чёрт возьми, я был рад такому раскладу.
— А ты не изменился, — подытожила она и легко скинула мои руки.
Развернулась ко мне лицом. Глаза сверкали ненавистью, но щёки, залитые румянцем противоречили её нервным действиям.
— Ты так и остался похотливой свиньёй, — разочарованно буркнула себе под нос.
— Разделишь со мной похоть? Пока наш дорогой и горячо любимый Андрей спит?
Она ожидаемо оттолкнула меня. Выключила плиту и отошла в сторону, подальше от меня и от соблазна, который кипятил не только мою кровь. Бесстыдно торчащие соски сквозь шёлк халата красноречиво говорили о вожделении Лики. Врать мне было бесполезно.
— Иди проспись, потом можешь позавтракать и ехать.
— Ты гонишь меня же из родного дома? — изумился её браваде, но следовать указаниям и не собирался.
— Нет, я советую. Так всем нам будет лучше!
— Будет лучше, если свалишь ты, — зло бросил и шагнул ей навстречу.
Лика испуганно отзеркалила моё движение, шагнула назад, пока не уперлась в столешницу островка посередине кухни.
— Арчи, — почти взмолилась она, вызвав своей растерянностью дикое удовлетворение.
Довлеть над ней, давить на её крошечную совесть было особым удовольствием. А видеть, как она отгораживается, выставив руки вперёд — укореняло мою власть.
— Для тебя я Артём! Поняла? — одним прыжком оказался рядом с ней, стиснул в кулаках прохладную ткань халата.
С силой дёрнул, распахивая полы халата, с упоением наблюдая, как из-под них показалось желанное тело, скрытое лишь кружевными трусиками.
— Уходи, — задыхаясь, прошептала мне в губы, но прикрываться не спешила.
Жарко. Как же жарко было рядом с ней. Голова шла кругом. Взгляд затуманивался. Меня несло от близости с Ликой. Отстраниться от неё оказалось непосильной задачей. Хотелось снова её трогать, целовать и любить.
— Нет, — оставив след от укуса на бледной коже её шеи, поспешил успокоить травмированное место поцелуем. — Не сейчас. Докажи, что я никто в твоей жизни. Что не хочешь меня. Что отец тот самый, за кого ты без сожаления выходишь замуж!
— Я не обязана ничего тебе доказывать. Артём, — хрипло выдавила моё имя, решив не называть больше прозвище, которое было мне привычнее. — Отпусти!
— Не могу.
— Почему? — хрипло спросила, схватившись за футболку.
Слегка прогнулась и попыталась отодвинуть меня. Своим едва заметным сопротивлением разжигая во мне ещё больший интерес и желание.
— Потому-что хочу тебя, — ладонью прошёлся по рёбрам до самой груди, чувствуя, как её напряжение сходило на нет. — Потому-что помню, как тебе ещё пару дней назад было хорошо со мной, — в нетерпении сжал налитую грудь, ощущая, как затвердевший сосок упирался в ладонь.