— Я хотя бы призналась, не стала врать, как это делал ты!
Гневно посмотрела прямо ему в глаза, расправляя плечи и показывая, что не позволю принижать себя.
— О чём ты?
— Уже неважно, я здесь не за этим. Помоги… помоги ему, он ведь твой сын. Ты не можешь забить на него, бросить когда ты так ему нужен!
— У меня нет сына, он сам так решил, — горько отозвался Андрей. — Давно отказался от меня и моей фамилии.
Откровение Андрея меня буквально уничтожило. Я не могла поверить, что можно вот так просто из-за обиды и раненого чувства собственного достоинства бросить родного человека.
— Можешь вести себя как мудак — твоё право. Но не забывай, что ты давал клятву и должен быть милосердным. Я не прошу денег. У тебя есть связи, знакомые в сфере медицины. Найди самых лучших специалистов. Его можно поставить на ноги.
Трясущимися руками схватила Андрея за медицинскую куртку, стиснув пальцами зелёную ткань.
— А ты сможешь поступиться всем ради своего любовника так же, как когда-то ради матери? — он смахнул мои пальцы и поспешно притянул к себе. — У меня и в ЗАГСЕ есть связи. Можно вернуть и заявление, и дату свадьбы…
49. Лика
Первые трое суток Артём меня не пускал к себе в палату, но я несмотря на его гневный приказ никогда не появляться в больнице, шла ему наперекор. Дежурила под дверью и смела входить только после того, как его накачивали снотворными и обезболивающими средствами.
Тихонько сидела у его кровати, держала за руку, приглаживала отросшие волосы, что непослушно торчали в стороны.
Он заметно похудел. Под глазами пролегли тёмные тени, а бледные почти обескровленные губы были искусаны им до заметных трещин. Я с упрямством высиживала подле спящего Арчи часами и сбегала из палаты, как только веки начинали слегка подрагивать от пробуждения. В минуты таких дежурств меня беспокоило всё. Его спокойное дыхание пугало меня даже больше, чем тихие стоны, которые доносились до меня сквозь закрытую дверь сразу после того, как он просыпался.
Артём боролся с сильнейшими болями, а главное со своей гордостью, которая не позволяла ему принимать элементарную помощь от других.
От его непримиримости с собственной беспомощностью страдал весь медицинский персонал. Он ругался с санитарками, выгонял медсестёр и каждый раз отказывался от еды, принесенной ему сиделкой.
Я ждала долго и терпела обоснованную ненависть Артёма до последнего. Но когда он в очередной раз потребовал не пускать меня даже на порог, взорвалась. Встала в дверном проёме и следила за тем, как он закусывал губы, лишь бы его не накормили вновь принесенной кашей.
— Долго будешь всех изводить?
Артём даже не удостоил меня взглядом. Откинул голову на подушку и уставился в потолок. Сиделка с облегченным вздохом отошла от его койки. Приблизилась ко мне и сочувственно улыбнулась.
— Зря стараетесь, он снова вас прогонит.
— Физически не прогонит, а его угрозы… так бесполезное сотрясание воздуха.
— Удачи, — искренне пожелав, женщина вышла в коридор.
Я закрыла дверь. Подошла к кровати и поставила пакеты на тумбочку. Придвинула стул, опустилась на самый его краешек и принялась доставать термосы.
— Я принесла тебе бульон, паровые котлеты и немного фруктов.
Перечисляла ему меню как ни в чем не бывало. Я нервничала, но не показывала вида. Знала, что его рукам вернулась относительная сила и крепость, но для меня это значило только то, что он сможет держать поильник сам. При всем желание ударить меня у Арчи не получилось бы.
— Пошла вон, — спокойно выдохнул в воздух и устало закрыл глаза.
— Не пойду, — прозвучало немного сдавленно, но я взяла себя в руки. — Можешь охрипнуть от своих истерик, но я не уйду, пока ты не поешь.
— Можешь состариться на этом стуле, из твоих рук я даже яд не приму, — его голос сорвался и дрогнул, когда он попытался приподняться.
Я медленно выдохнула, но от своей затеи не отказалась. Открутила крышку на термосе и перелила в поильник бульон. Осторожно попробовала его, боясь что Арчи может обжечься. Удостоверившись в комфортной температуре, поднесла носик поильника к губам Артёма.
Ожидаемо он стиснул челюсть и дёрнул головой, проливая на себя бульон.
— Не надо мне твоей жалости! — зло закричал на меня, когда я принялась салфеткой промакивать пятно на его футболке. — Ничего не надо. Поигралась в великомученицу и хватит. Я оценил твоё благородство, но уже изрядно устал от твоего никчемного присутствия здесь.