Разочарование и вина наполнили меня, заглушая другие мои эмоции, включая любые впечатления или притяжение к Кольту. Я залезла в кошелек и вытащила фотографию Деклана. Она была сделана 3 года назад в домашней группе МакЛин. Его рука обнимает меня, наши щеки прижаты друг к другу.
Фотография напечатана на старом листе потрепанной фотобумаги. Начнем с того, что она была очень плоской, я смотрела на нее миллионы раз. Его лицо успокаивало меня.
Я была так напугана, что сначала не заметила пару мужчин на обочине, вышедших из винного магазина и жадно уставившихся на меня.
— Эй, сладкая, — провопил один из них. — Неплохие сиськи. Хочешь подойти сюда и потрясти ими? Я дам тебе 20 баксов.
Он толкнул своего друга, и они оба захихикали.
Я бросила взгляд на свою рубашку, которая все еще была распахнута, обнажая мой бюстгальтер и верх груди любому случайному прохожему. Я повернулась и быстро зашагала к автобусной остановке, на ходу застегивая рубашку.
Чем я думала, пытаясь стать стриптизершей? Это моя самая нелепая идея. Я не сексуальна. Мое тело не чувственное: я была слишком тощей, мои бедра — костлявыми, кожа — бледной. Стриптизерши должны быть загорелыми и грудастыми, с пышными бедрами и сексуальной улыбкой.
Еще они не должны быть девственницами.
Я была на полпути к автобусной остановке, когда услышала шаги позади меня. Это были те двое мужчин из винного магазина. Они следовали за мной.
— Ну же, детка, — сказал один из них. — Куда ты так спешишь?
— Да, детка, — другой подхватил. — Где-то горит пожар?
Я обернулась посмотреть, как далеко они были. Преследование мужчин, которые меня хотят, мне не впервой. Этого не понять без 10 лет детских домов и пары месяцев без крыши над головой, без мужчин, которые думают, что могут безнаказанно делать с тобой все, что захотят.
Этим двоим, которые преследовали меня, было лет тридцать на вид, оба носили брюки цвета хаки и тяжелые на вид клетчатые рубашки. Один из них держал в руках кожаную фляжку, и улыбнулся мне, когда поймал меня, за разглядыванием их.
— Эй, детка. — Его зубы были желтыми и гнилыми. — Куда спешим?
— Оставьте меня в покое! — Крикнула я. Иногда, когда сделаешь вид, будто собираешься устроить драку, они решают, что не хотят проблем. Но иногда это просто делает их более возбужденными.
— Ой, не будь такой, — казал один из них, очевидно, решая попробовать другой вариант. — Мы просто хотим поговорить.
— Я не хочу с вами разговаривать! — Закричала я. Мой темп ускорился, когда адреналин растекся по моему телу. Не смотри на них, Оливия, не побуждай их пойти за тобой.
Но мои крики явно взбесили их.
— В чем проблема, шалава? — крикнул мне вслед один из них. — Ты думаешь, что лучше нас? Ты ничто, просто шлюха, трясущая своей задницей в клубе. Гребанная вонючая шлюха!
Меня трудно напугать. Но сейчас я официально напугана.
Я побежала.
Они пустились за мной.
Им не потребовалось много времени, чтобы поймать меня. Они были больше и сильнее и носили рабочие ботинки, в то время как на мне были эти нелепые шпильки.
Я дико оглянулась в поисках магазина, куда можно было бы ворваться, где я могла бы спрятаться от этих парней, но они окружили меня, прижимая к кирпичному зданию позади.
— Не трогайте меня, — рыкнула я.
Мужчина снова усмехнулся, показывая кривые зубы.
Его дружок начал беспокоиться.
— Пойдем, старик, — сказал он, нервно оглядываясь. — Давай просто уберемся отсюда.
— Сначала мы поиграем. — Тот, что с плохими зубами, так блеснул глазами, что я испугалась. Такой блеск я видела только у моего старого отчима, ужасного человека, который до сих пор мне снится.
Я крепко зажмурилась и подумала о Деклане.
Я знала, что должна бороться, брыкаться, кричать и кусаться, но еще я знала, что такие люди, как эти, выйдут из себя, если он собирается сделать что-то со мной, то я должна защититься и абстрагироваться от своего тела, пока это не закончится.
Я чувствовала, как он двигается ко мне, чувствовала, как он потянулся и грубо схватил мою грудь, сжимая сосок. Другой рукой он схватил меня за подбородок и сжал, сжимая мои щеки. Я кусала внутреннюю поверхность щек, чтобы не закричать, и вкус крови попал мне на язык.
Я захныкала, что возбудило его еще больше.
— О, детка, — сказал он. — Тебе нравится быть плохой, да? Тебе нравится получать уроки.
Его дружок вытер губы и маниакально усмехнулся.
Слезы потекли из моих глаз, и я чувствовала, что ускользаю, прибывая в то место, где обычно оказываюсь в таких случаях. Это началось, когда мне было десять, и мой приемный отец держал меня, засовывая руку в штаны и говоря мне быть хорошей девочкой.