— Лейалана, тебе надо возвращаться, — вторгается в мои размышления голос парня, и я оглядываюсь на него. Ангел с тоской поглядывает то на меня, то на дверь. — Если тебя начнут искать, то это будет плохо, — грусть проскальзывает в голосе.
— Но я не помню, куда надо идти, Алей.
Его лицо вытянулась так сильно, что мне показалось, оно может от натуги треснуть.
— Не смей называть мое имя, — он прикасается пальцем к губам, — не смей, тебе вырвут за это язык, ты не должна произносить ни одного мужского имени, — на миг задумался. — Лейалана, о Зевс всемогущий, что же с тобой произошло?
Я испуганно бегаю глазами.
— Не хочу, чтобы мне вырвали язык, слышишь? — цепляюсь за его руку. — Я вообще ничего не помню, что мне делать, ангел?
— Я думаю, думаю, ида…
И я видела, что он думает, не стала ему мешать, подошла к двери и приоткрыла немного, выглядывая наружу.
— Матерь Божья, это действительно все правда.
У меня перехватило дух, когда заметила, как из-за колонн выходит отряд мужчин, облаченных в военные костюмы. Черт, да это прям кадр из фильма про триста спартанцев. Голые торсы расчерчены четкими шестикубиковыми прессами, на загорелом теле ни единого жирового отложения, одни только рельефные мышцы, испещренные толстыми жилами. На бедрах железными пластинами позвякивают доспехи, сделанные в виде короткой юбки. Кожаные ремешки овивают мощные предплечья, а на поясе при каждом шаге бьются о ляжки мечи. Лица скрыты шлемами.
Я невольно сглотнула, но это не помогло. От страха ноги подкосились, и я присела на корточки. Матерь Божья, как же к этому теперь привыкнуть? Да меня инфаркт накроет прежде, чем мозг сможет адаптироваться к здешним условиям.
— Ида, что там? — тут же сзади почувствовала легкий ветерок, прокатившийся по оголенным плечам и спине. — Стража, делает обход, — раздалось над моей головой. Он тронул меня за плечо. — Тебе нужно переодеться и уходить. Я тебя провожу, а дальше, возможно, ты вспомнишь что-то.
Я коротко кивнула и глянула через плечо. Парень держал в руках белую материю. Я забрала ее и пошла за балдахин, которым была закрыта кровать.
Дыхалка перестала работать уже через несколько десятков метров после того, как мы вышли из комнаты Алея. Было ощущение, что я задохнусь сейчас, правый бок кололо настолько, что казалось, еще немного, и печень выпрыгнет наружу. Но парень продолжал идти, даже ни разу не обернувшись и не поинтересовавшись, следую ли я за ним. Знал, гаденыш, что никуда не денусь, поэтому и вел себя так.
Впереди показался больший просвет, и только подойдя ближе, я поняла, что это внутренний двор. Здесь резвились детишки, играя в подвижные игры, а возле небольшого фонтанчика, что был расположен под кронами низких деревьев, на камнях расположились то ли няньки, то ли мамки этих малышей, неотрывно наблюдающие за их возней. Только одна дамочка скользнула по мне косым взглядом и тут же, отвернувшись, опустила глаза. Я почему-то последовала ее примеру и сделала то же самое, хотя внутри что-то кольнуло, мне показалось, что сделала я это зря.
Догнать ангела мне удалось лишь потому, что он сам остановился. Зайдя за круглую колону и спрятавшись за ней от посторонних глаз, потянул за собой.
— Дальше мне нельзя идти, Лейалана, дальше начинаются границы святилища.
— Ага, замечательно, — обреченно вздыхаю, — и что же мне делать-то, а?
— Ида, ты меня пугаешь? Ты действительно ничего не вспомнила?
Отрицательно мотаю головой, отчего в голове зашумело.
— Тогда слушай и запоминай, если что, скажешь, подвернула ногу и стукнулась о камень головой.
Я закивала.
Парень мне быстро шептал, при этом постоянно оглядываясь по сторонам, а я повторяла за ним. Нехотя внутри шевельнулся страх, поселяя беспокойство в душе. Но самый пик паники меня настиг тогда, когда парень повернулся ко мне спиной и, не оборачиваясь, пошел прочь.
А внутри пустота будто разлилась. Первой реакцией на его уход было броситься следом и не отпускать, но я продолжала стоять на месте. Мне казалось, что ноги как будто зацементировали в крепкий раствор, и выбраться из него не предоставлялось возможным. Надо успокоиться. Лена, ты взрослая адекватная женщина, прекрати себя вести, как потерявшийся в большом неуютном аэропорту ребенок, которой, забравшись с ногами на лавку, громко плачет и зовет мамочку.
Аж дыхание от воспоминания перехватило, оно так вовремя пришло из детства, что памяти пламенный привет захотелось передать, и чтобы сдохла она там, где-нибудь на задворках вместе с отголосками моей уже прошлой жизни, потому что они только сбивают, а не помогают. Сейчас нужно сосредоточиться и мыслить хладнокровно, а не жалеть себя, бедненькую и несчастную. Реальность, детка, такова, что воспринять ее нужно как есть. Выживи или умри, третьего не дано. Вспоминаю все то, что говорил мне парень и, собравшись с силами и волей, наконец-то отрываю ногу от земли, иду в сторону храма, где, по его словам, я живу.