Белоснежные брыжи, спускавшиеся ему на грудь, контрастировали с его по-цыгански смуглой кожей. Его руки воинственно упирались в бедра, и, прежде чем представить меня слугам в новом качестве, Николас останавливался перед каждым и долго смотрел им в лицо, наконец произнес, указывая на меня:
— Леди Малхэм.
Ни один из слуг, ни одна из женщин не двинулись с места, но я заметила, что они изумлены, по тому, как они старались избежать моего взгляда. В некоторых же лицах я читала и нечто большее, чем изумление, — шок, смущение, раздражение.
— Итак, — внезапно прогремел под сводами зала его голос. — Вас только что представили новой леди Уолтхэмстоу!
Женщины присели в реверансе, мужчины принялись кланяться.
— Отлично, а теперь можете вернуться к своим делам.
Толпа слуг мгновенно рассеялась, и женщины снова приседали в реверансе передо мной, покидая комнату. Я дождалась, пока мы остались одни, и повернулась к Николасу. В молчании я смотрела, как он направился к столу с драгоценной вазой, где мы стояли и смеялись всего две недели назад.
Я чувствовала поднимающееся в нем отчаяние, видела, как он уставился на хрустальный графин с шерри.
Не сказав ни слова, он взмахнул рукой и швырнул его на пол. Я не успела прийти в себя от шока, как Николас схватил столик орехового дерева, инкрустированного перламутром, и швырнул его о стену.
— Опереться! Черт возьми! Мне следует вернуться и хорошенько вздуть его, Ариэль.
Он стремительно повернулся ко мне.
— А теперь они пытаются убедить меня, убедить тебя, что я не настолько вменяем, чтобы понять собственные чувства.
Николас нахмурился, глаза его, казалось, метали молнии.
— Ты ведь этому не веришь, правда? — спросил он меня.
Я покачала головой, думая, что лучше не говорить ничего, чем рисковать снова вызвать его раздражение.
Николас обвел взглядом следы совершенных им разрушений, потом поднял руку и прижал пальцы к виску.
— Опереться! — повторил он снова, уже тише, и обвел языком пересохшие губы. — Боже! Боже мой, вот что случилось!
Я осторожно приблизилась к нему, приподняв юбку, чтобы не запачкать ее в лужице шерри.
— Конечно, вам не нужна опора, — сказала я, — и шерри вам не требуется, милорд. Верно?
Он снова прижал ладонь к голове.
— Нет, не требуется. Дело в том, что…
Он не закончил фразы, голос его вдруг пресекся, и он снова уставился на разлитый на полу шерри.
— В чем дело, Николас?
— Шерри помогает мне от головной боли.
— И теперь помог бы?
Закрыв глаза, он кивнул.
Остановившись возле него, я потянулась и дотронулась до его лица, провела пальцами по его вискам.
— Я люблю тебя, — сказала я, — и не возражаю против того, чтобы стать твоей опорой, если это поможет тебе излечиться. Однажды ты попросил исцелить тебя. Тогда я не могла этого сделать, но теперь я твоя жена. Думаю, я могу помочь тебе, если ты позволишь.
На его верхней губе выступили крошечные бисеринки испарины. Он отер ее тыльной стороной ладони.
Прижавшись к нему всем телом, я улыбнулась и дотронулась пальцем до его губ.
— Ты разрешишь мне помочь тебе? Николас с неохотой кивнул.
— Хорошо. Тогда начнем с этого шерри. Не думаю, что ты должен продолжать его пить…
— Но моя голова…
— Мы найдем другое средство от головной боли. Я уверена, что Брэббс сможет тебе помочь.
При этих словах он состроил такую гримасу, что вызвал у меня смех.
— Несомненно, это будет какой-нибудь смертельный яд, — сказал Николас.
— Я опробую его на себе, — пообещала я. Николас улыбнулся мне в ответ.
Я сменила свой свадебный наряд, заменив его новым зеленым атласным платьем, и направилась на кухню посмотреть, как готовят чай для милорда, когда ко мне подошел Тревор. Он медленно поклонился мне, улыбаясь явно через силу, и сказал:
— Леди Малхэм, могу я попросить вас на пару слов?
Я улыбнулась в ответ:
— Его светлость может настаивать на соблюдении церемоний, но я не из таких. Пожалуйста, не смущайте меня, называя подобным образом. Обращайтесь ко мне, как прежде, по имени.
Он пошел рядом со мной по коридору.
— Итак, скажите мне… Ариэль. Я так понимаю, что у каждой женщины свои представления о том, как вести дом. Не сомневаюсь, что вы внесете изменения в жизнь Уолтхэмстоу. С чего же вы начнете?
— Прежде всего я собираюсь повесить жирандоли на всех стенах коридоров, чтобы Уолтхэмстоу никогда больше не утопал во мраке.
— А дальше?
— Можно будет подумать о том, чтобы привести в порядок остальные комнаты дома.
Он замедлил шаг. Я с удивлением оглянулась:
— Что-то не так?
— Возможно, это станет великим преобразованием. Эти комнаты не использовались примерно столетие.
— Вероятно, вы правы. Но это только планы на будущее.
Я продолжала свой путь по коридору, добралась до лестницы и принялась спускаться, крепко держась за перила правой рукой. Тревор любезно предложил мне руку.
— Желаю вам воплотить эти планы в жизнь, — сказал он. — Итак, добро пожаловать в нашу семью, Ариэль.
В ответ я одарила его улыбкой.
— Надеюсь, вы не обиделись на то, что я сказал прежде, но вы должны понять, как мы были удивлены столь скоропалительной свадьбой.
Добравшись до второго этажа, я оправила платье, прежде чем взглянуть в лицо своему деверю снова. Он ответил ласковым взглядом, легкая улыбка слегка тронула углы его губ.
— Понимаю, — сказала я.
Но, когда я уже собиралась повернуться и уйти, Тревор удержал меня за руку. В его синих глазах я прочла беспокойство и печаль. Сжав руки за спиной, он отчеканил:
— Надеюсь, моя дорогая, вы вполне сознаете, на что себя обрекли.
— Разумеется.
— Вот как? Сегодня днем вы видели, как он набросился на меня. Ариэль, он может быть опасен, буен.
— Я прекрасно это сознаю, — упрямо ответила я.
— Я не прощу себе, если вы пострадаете.
— Он не сделает мне ничего дурного.
Тревор подошел ближе, так близко, что я почувствовала слабый запах спиртного и какой-то цветочный аромат, вызвавший в моем сознании образ летнего сада.
Однако слова его были совсем не так приятны, когда он заговорил.
— Джейн незадолго до смерти говорила то же самое. Вне зависимости от того, любили они друг друга или нет, она считала, что он не сделает ей ничего дурного.
Разгневанная, я отвернулась и продолжила свой путь на кухню, но Тревор загородил мне дорогу.
— Ник непредсказуем, Ариэль.
— Не могу с вами согласиться, сэр.
— Ради всего святого, дорогая, откройте глаза и постарайтесь увидеть все в должном свете.
— Они открыты, — ответила я, пытаясь его обойти.
— Он убил свою жену.
— Докажите!
— Ник и сам в этом признавался.
— Он признавался только в том, что ударил ее, — возразила я, глядя ему прямо в глаза.
— В таком случае как вы объясните пожар в конюшне?
Когда я снова попыталась обойти его, Тревор схватил меня за руку.
— Он ударил ее, а потом поджег конюшню, чтобы скрыть факт убийства.
Вырвав у него руку, я спросила:
— Если вы так уверены, что он убийца, почему не обратились к властям?
— Почему? — Тревор покачал головой, как бы сетуя на мою непонятливость. — Он мой брат. И какое бы чудовищное преступление он ни совершил, я не хочу, чтобы его повесили.
— Вы с Адриенной предпочли бы заключить его в лечебницу Септ-Мэри? Сэр, эта участь хуже смерти, — горячо сказала я. — Это означало бы при жизни попасть в ад…
— Лично я не хочу ничего подобного. Но, если дойдет до этого, я не сомневаюсь, что с ним там будут обращаться хорошо, учитывая его положение в обществе.
— Хорошо обращаться?! — Я отступила, не веря своим ушам. — В этих учреждениях с пациентами обращаются немногим лучше, чем с животными. Они сидят в клетках…