…Я ковырялась в тарелке с едой, время от времени подцепляя на вилку зеленый горошек или кусочек свинины. Но аппетита у меня не было, и есть я не могла. Адриенна прикончила уже третий стакан вина и через каждые несколько минут бросала взгляд на Тревора. Воздух был наэлектризован нашим напряжением и, казалось, даже потрескивал. Каждый из нас ждал, что кто-нибудь заговорит первым.
В эту минуту в комнату вошел мой муж, и его внезапное появление нарушило тишину. Одет он был как в день нашей свадьбы — оливково-зеленый бархат и тонкий белый батист. Он уверенно подошел к своему месту во главе стола.
— Прошу простить за опоздание, — сказал он.
Его смуглые пальцы теребили белоснежную скатерть. Он улыбнулся ослепительной улыбкой.
— Кажется, кто-то забыл сообщить хозяину дома, что обед уже подан.
— Мы думали, ты еще с Джимом, — ответила Адриенна, ставя на стол стакан.
— Да, это все объясняет.
Я почувствовала на себе его взгляд и подняла глаза на Николаса. Взгляд его был столь выразительным и напряженным, что я почувствовала, что лицо мое заливается краской. Сердце мое забилось сильнее.
— Леди Малхэм, — сказал он, слегка кланяясь мне, — могу ли я сказать, что вы выглядите сегодня восхитительно.
Я попыталась ответить банальной вежливостью на этот комплимент, но не смогла. Положив вилку на тарелку, я выпрямилась на стуле.
Николас перевел взгляд на Тревора и сказал тихо:
— Жена сказала мне, что ты ждешь от меня извинений.
— Твоя жена — заботливая леди, — последовал ответ.
— Да, это так. Она сказала, я ударил тебя. Прежде чем встретить взгляд брата, Тревор посмотрел на меня.
— Это верно, Ник. Николас откинулся на стуле:
— Конечно, если у тебя есть желание, ты можешь вызвать меня на дуэль.
— Вызвать тебя? Не будь смешным. Я не желаю твоей смерти.
Матильда поспешила положить еду на тарелку Ника, наполнила вином стакан Адриенны и, присев перед милордом в реверансе, стрелой вылетела из комнаты.
Мой муж откашлялся, прежде чем заговорить с сестрой:
— Как я понимаю, ты собираешься отправиться в Париж, Адриенна.
Она не ответила.
— А почему бы тебе не погостить и в Лондоне? Я полагаю, что несколько недель в большом городе…
— Причина очевидна, — перебила Адриенна, поднимая тонкую бровь. — Там меня многие знают.
— Хочешь сказать, что многие там знают меня? — уточнил Николас.
— Именно. Не думаю, что мне хочется давать пищу для сплетен.
Губы милорда изогнулись в мрачной улыбке, и он заметил:
— Нам обоим принесет пользу, Адриенна, если ты встретишься лицом к лицу со сплетниками и будешь отрицать все их обвинения.
— Как я могу это сделать, если знаю, что они справедливы?
Улыбка его поблекла.
Отодвинув стул, Адриенна извинилась и вышла из комнаты.
Тревор последовал за ней, сказав, что он ждет пациента.
Глядя прямо перед собой, Николас спросил меня:
— Не желаете ли последовать за ними, миледи?
Положив салфетку рядом с тарелкой, я медленно поднялась с места.
Он сжал пальцы вокруг моего запястья, и произошло это столь неожиданно, что я невольно вскрикнула.
— Сядь, — приказал он.
Я подчинилась, и Николас выпустил мою руку. Он показал на тарелку с нетронутой пищей.
— Подозреваю, что еда вполне заслуживает внимания. Пока ты будешь есть, может быть, поговорим.
— Я не голодна, — ответила я, потирая запястье, на котором остались следы его пальцев.
— Я был бы признателен, если бы ты смотрела на меня, когда говоришь со мной.
Я не могла смотреть на него, а вместо этого уставилась на супницу в центре стола и услышала его вздох.
— Прости, что сделал тебе больно, Ариэль. Я сожалею, если ударил брата. Я сожалею, что убил Джейн, если я ее и в самом деле убил. Я сожалею, что пока что жив, но с этим ничего не могу поделать… Только поговори со мной. Пожалуйста.
— Ты не разрешаешь мне заходить в комнату Кевина. Дверь заперта, — сказала я, заставляя себя посмотреть ему в лицо. Я сглотнула и продолжала: — Я требую, чтобы ты сказал почему.
— Я так и знал, что рано или поздно мы заговорим об этой мелочи. — Он посмотрел на свою серебряную вилку, потом снова на меня. — Правда заключается в том, жена моя, что я приревновал. Похоже, что ты питаешь искреннюю привязанность к моему сыну. Настолько сильную, что иногда мне кажется, что ты ради него вышла замуж за меня.
— Не говори глупостей! — Я старалась не смотреть ему в лицо.
— Почему ты все-таки вышла за меня? Чтобы быть мне опорой, «костылем»?
— А не потому ли ты женился на мне? — огрызнулась я. — Потому что тебе был нужен этот «костыль»?
Я снова посмотрела ему в лицо. Глаза его были опущены, а губы сжаты, на скулах играли желваки — он был рассержен. Не желая продолжать этот бесполезный разговор, я встала.
— Милорд, я подумала, что мне стоит переселиться в другое крыло дома.
Он резко поднял голову.
Собрав всю свою отвагу, я продолжала:
— Принимая во внимание обстоятельства, думаю, имеет смысл какое-то время пожить отдельно.
— Я не позволю тебе, черт возьми! Ты моя жена. Ты моя…
— Ты хочешь сказать, что я твоя собственность. Как Кевин? Как Уолтхэмстоу? И пусть Бог поможет тому, кто посягнет на твою власть, на право высокородного и могущественного лорда Малхэма?
Я выбежала из столовой и поспешила в свою комнату.
Я вернулась в мою прежнюю комнату и провела там ночь. Это далось мне нелегко, потому что меня преследовали мысли о муже. Я чувствовала себя виноватой в том, что оставила его, но эта временная разлука помогла мне собраться с мыслями. Всю ночь я молила Бога, чтобы Николас не пришел ко мне, потому что сознавала предательство своего тела.
И когда тусклый утренний свет уже просачивался сквозь занавески, я поняла, что чувство потери приносит мне мучительные страдания.
Верная своему слову, сразу же после завтрака я взяла свечу и направилась в заброшенное западное крыло Уолтхэмстоу. Стоя у входа в неосвещенный, похожий на тоннель коридор, я убеждала себя, что бояться мне совершенно нечего, и, держа свечу перед собой, я отважилась ступить туда.
На меня надвигались и, казалось, душили стены. Я дрожала от холода и сырости, от запаха плесени и гниения, и мне было трудно дышать. Матильда была права. Никто в здравом уме не стал бы селиться здесь.
Решив вернуться в свою комнату, я повернула, как раз когда в лицо мне повеяло теплом. Я оглянулась назад, в темноту коридора, и подняла свечу, все еще не в силах разглядеть что-либо за пределами нескольких футов впереди. Гонимая любопытством и желанием узнать, что же было причиной этого теплого дуновения, я отважилась двинуться дальше, в глубь дома, пока меня не поглотила кромешная темнота, а тишина не уподобилась тяжелому холодному покрывалу, окутавшему все мое тело. В круге света, отбрасываемом свечой, прошмыгнула здоровенная крыса, потом еще и еще одна. Я замерла, глядя на изодранные чехлы, по-крывавшие мебель, заколебавшиеся при новом дуновении воздуха. Я задержала дыхание, и внезапно ко мне вернулся знакомый страх темноты, напомнив мне, что я слишком углубилась в этот черный лабиринт. Я повернулась с намерением бежать в свою комнату.
Из густой тени на меня смотрела какая-то закутанная в плащ с капюшоном фигура, силуэт ее четко выделялся в темноте. И в эту минуту свеча моя погасла.
Вокруг меня завивался теплый вихрь, вороша мои волосы, развевая юбки и шаль с бахромой, которую я накинула, отправляясь сюда. Ослабев от страха, я ждала, что произойдет дальше, тщетно напрягая слух.
В отчаянии, так ничего и не услышав, я крикнула:
— Кто здесь?
Сделав движение в сторону, я прижалась спиной к каменной стене, цепляясь пальцами за ее неровную поверхность, потому что ноги меня уже не держали.