Вокруг леса напротив моего дома начал сгущаться туман. Душной пеленой он застилал прилегающую к нему опушку. Я опустился в кресло-качалку и сильно затянулся. Выпуская дым, представлял, как он смешивается с туманом, до которого, конечно, было далеко. Мы с Эрикой много раз планировали прогуляться в лесу, но что-то каждый раз мешало. Словно злой рок препятствовал вторжению в лес.
Остаться в тридцать три года вдовцом и каждый день смотреть на место крушения своей жизни – как в таком случае можно сохранить рассудок? Купленный недавно джип съехал с дороги и врезался в проклятое дерево прямо перед нашим домом. Если приблизиться к огромному старому дубу, при свете дня можно разглядеть пятна крови. Алая и вишневая кровь, вытекавшая из артерий и вен моей несчастной Эрики, пропитала кору дерева в тот страшный понедельник. Всегда их ненавидел. И дубы, и понедельники.
Объявление о продаже дома я подал сразу же после похорон. Риелтор, которая не так давно вручила нам с женой ключи от нового дома, выразила формальное сочувствие и заявила, что продать дороже коттедж не получится точно. Дай бог, старую цену удержать. После принятия решения о продаже я начал постепенно паковать вещи, но в комнату жены, которую она себе выделила под кабинет для работы, заходить не решался. Вскоре появился Он. Этот голос. Слова, обвинявшие Его в произошедшей трагедии, звучали каждый день. Когда мои мысли возвращались к Эрике, появлялся Он. Я и сам винил себя. Не нужно было во время нашей последней поездки отвлекаться на еду, на радио, оборачиваться к жене, чтобы стереть кетчуп с ее щеки. Не нужно было прощать Его… Если бы я тогда знал, что вместо кетчупа скоро будет кровь.
Когда тебе что-то повторяют с определенной периодичностью – волей-неволей начинаешь прислушиваться. Вот и сегодня, вглядываясь в туман, я стараюсь прогнать от себя голос, возвращающий меня в тот день, что унес жизнь Эрики и сломал мою. Не знаю, сколько времени я провел вот так. Сидя в кресле и вглядываясь в, казалось, приближающийся ко мне туман, я сделал последнюю затяжку и поднялся. Кресло скрипнуло, и я непроизвольно вздрогнул. Кажется, пора снова начинать пить транквилизаторы».
– Белла! – вполне реальный голос Джека Вилларса заставил девушку вынырнуть из дневника. Она передернула плечами, спешно положила записи обратно на тумбочку. Погасив свет, Белла выскользнула в коридор, и весьма вовремя: к ней из кухни направлялся Джек.
– Думал, вы утонули, – легко улыбнулся он. – Кофе готов и давно ждет вас.
– Отлично, – кивнула Белла, стараясь не выдать волнения. Пока они возвращались на кухню, Белла заметила, что стены коридора голые: на них не висели фотографии, да и в целом дом выглядел красивым, но пустым.
«Точно он запер все воспоминания. Убрал с глаз фотографии. Какой же была Эрика? Рослой блондинкой? Или невысокой шатенкой? А может, Вилларс и правда готовился к переезду?» – вопросы кружили в голове Беллы встревоженной стайкой птиц.
– Ну что? На веранду? – Джек взял в руки поднос с кружками и блюдцем с печеньем.
– Я открою дверь, – засуетилась Белла, желая помочь.
– Вы так любезны, – не то с иронией, не то совершенно искренне произнес Джек. Уголки губ Беллы поползли вверх, щеки тронул легкий румянец. Уже на веранде она потянулась забрать поднос из рук Джека и случайно коснулась кончиками пальцев его руки. Невидимая искра – кожу словно ударило током, а кровь в жилах побежала быстрей.
«Не так, как с Томом», – неосторожная мысль стрелой пронзила сознание. Испугавшись нахлынувших чувств, девушка неловко отступила, едва не выдернув поднос из рук историка. Джек усмехнулся:
– Так сильно мечтаете о кофе, что ноги не держат? Одну секунду. – Джек, посмеиваясь, водрузил свою ношу на столик.
– Просто оступилась, бывает, – все еще краснея, оправдывалась Белла. Джек пристально посмотрел на нее, и взгляд его потеплел.
– Не замерзли? На террасе холодней, возьмите плед. – Джек взял с кресла-качалки флисовое покрывало и протянул его Белле, та с благодарностью приняла.