Все остальное было нормально.
Потрескивание огня наполняло воздух, а окна были темными.
Ничего необычного.
Я не могла понять, что только что произошло.
Все тело Кадера дрожало, а сердце бешено колотилось напротив моей груди.
— Кадер, — повторила я его имя.
Медленно он поднялся и сел рядом со мной. Его глаза не отрывались от меня, пока не закрылись веки, а руки не легли на голову.
Я протянула к нему ладонь.
— Что происходит?
Кадера начал моргать, он опустил руки. Его голова наклонилась, зеленые глаза широко раскрылись.
— Ты Лорел. Лорел Карлсон.
Интонация в его голосе была такой, как будто он видел меня впервые или впервые за долгое время.
— Ты дочь доктора Карлсона.
Я кивнула.
— Да, Кадер, ты это знаешь.
Его большая рука коснулась моей щеки, и лицо потемнело от раскаяния.
— Боже, я был придурком. Я, блять, должен был написать. Я знал, что это дерьмовый ход. Я не хотел, чтобы ты ждала. Ты всегда была слишком хороша для меня. Я понял это в первый же день, когда увидел тебя.
Замешательство накатило волнами, мое тело напряглось.
— О чем ты говоришь?
Он сел выше и притянул меня к себе, его взгляд продолжал сканировать меня, как будто он убеждал себя, что я в безопасности или, может, что я настоящая. Он провел ладонями по моим волосам и рукам.
— Черт, это действительно ты.
Я потянулась к его щеке, пока его взгляд не встретился с моим.
— Кадер, скажи мне, что происходит.
Он выпрямился, его тон был резким.
— Не называй меня так.
Я была права насчет ДРЛ? Был ли это психотический эпизод, изолирующий одну личность?
— Ты знаешь, кто я.
Кровь стучала у меня в ушах, а желудок скрутило узлом. Этого не может быть. В этом не было никакого смысла. Хотя с каждой секундой во рту становилось все суше, я заставила свой язык произнести вопрос.
— Какое имя мне следует использовать?
Он обхватил мои щеки своими большими руками и притянул к себе. Его ароматное дыхание коснулось моей кожи, его губы захватили мои с новым чувством настойчивости, страстной нужды. Бурбон и вино создавали опьяняющую смесь, пока наши языки искали друг друга.
— Ты такая чертовски красивая. Ты всегда была такой.
Его похвалы не затихали, пока он продолжал свое преклонение. Тепло его рук проникло мне под рубашку, он расстегнул лифчик.
— Я хочу тебя видеть.
Новый поток эмоций понизил его тембр, его глубокий тон отразился от интерьера. Огонь окаймлял его красивое лицо, он медленно и старательно раздевал меня, пока я не оказалась голая на ковре, а его зеленые глаза медленно изучали меня. Как пламя от огня, его взгляд послал тепло по моей коже и сжал сердце.
Толкнув мои колени, Кадер накрыл меня своим телом, расстегивая джинсы, освобождая член. Пока я ждала в бессмысленном предвкушении, его глубокий голос руководил моим следующим шагом.
— Лорел, используй мое настоящее имя.
Я покачала головой, и слезы наполнили мои глаза.
— Ты мне его не сказал.
— Ты знаешь. Я, блять, хочу, чтобы ты его знала.
Я знала. Я не верила. Это не было диссоциативным расстройством личности. Хотя мой разум утверждал, что это не может быть правдой, мое сердце знало, что это правда.
— Ты была моей с тех пор, как мы были детьми, — сказал он, и боль омрачила его красивое лицо. Я совсем забыл. Все это исчезло — все. Теперь я понимаю, почему ты запала мне в голову. — Он наклонился надо мной. — Это была ты. Скажи, что помнишь.
Я сглотнула. О Боже. Это реально. А как еще он мог узнать о письме, написанном и принадлежащем ему?
Мои глаза закрылись, воспоминания детства атаковали мои мысли. Я тоже его любила. Мы целовались и строили планы. Мы ласкали и давали обещания, которые никогда не выполняли. Я хотела отдаться ему до того, как мы расстались. Он нет. Он сказал, что мы подождем, пока он не сможет сделать это особенным.
— Это не можешь быть ты, — сказала я срывающимся голосом. — Ты умер.
Мои слезы размыли его мужественные черты.
— Да. Я был мертв. Но это ты.
Я начала было произносить его имя, но его палец коснулся моих губ.
— Лорел, ты единственная. Человек, которым я стал, потерял надежду.
Мои губы открылись, когда спина выгнулась, и мы стали одним целым.
Тихий всхлип вырвался из горла, я потянулась к его широкому плечу и зарылась лицом в хлопок. Мое единственное слово прозвучало приглушенно, но мы оба услышали его.
— Мейсон.