— Ну вот смотри, он роботов мастерил своих, а разве можно таким заниматься? Была у него лицензия?
Я вспомнила, как умоляла отца изобрести робота, который печет печенье из чего угодно. И папа сделал! В специальный контейнер мы загружали продукты, какие могли найти, а на выходе получали печенье не хуже фабричного. Мама отказывалась пустить чудо-прибор к себе на кухню, а вот мы с папой в мастерской какие только лакомства не готовили… и маму потом угощали, да и всех наших друзей тоже.
Я сглотнула.
Вдруг мои плечи сделались тяжелыми, словно к ним привязали гранитную плиту. Захотелось вернуться в прошлое и все изменить. Не нужны мне никакие роботы. Я хочу снова увидеть живыми папу и маму!
— Тетя, — прошептала я. — Выходит, родителей из-за меня казнили?
— Что ты несешь? — испугалась тетя.
— Разве нет? Папа же по моей просьбе изобретал роботов. — Я зажала обеими руками рот.
— Умом, девчонка, тронулась? — Тетушка поджала губы. — Иди вон лучше, пока чай остывает, с Дин Доном поздоровайся.
Я отрешенно кивнула и поплелась в сторону спальни, где жили тетушка со своим пятилетним сынишкой-русалкой. На душе стало совсем беспокойно. Неужели отца казнили за наши с ним игрушки? А маму-то за что? Если обошлось без суда, значит, доказательств у полиции предостаточно?
«За нарушение Высочайших Императорских Указов Амбросимов А. Р. и Амбросимова Б. Я. приговорены к высшей мере наказания».
Казни в Северном Москинске происходили регулярно, что неудивительно с таким перенаселением и отвратительными условиями жизни. Но на тот свет отправлялись не только бандиты-отморозки. Жизненную энергию во время казни порой выкачивали из вполне добропорядочных граждан.
Тогда почему, забрав родителей, не тронули меня?
Мы прошли в тетину спальню, узкую и вытянутую комнату с одним окном, где стояла ее кровать. Большую часть пространства занимала стеклянная камера с подсветкой — высотой метра в четыре, она уходила в потолок и продолжалась уже на чердаке. Из-за осколка благотурина, вставленного в аквариум, вода имела красивый изумрудный цвет. На дне аквариума, на желтом песке, в окружении сонно проплывающих рыбок, безмятежно спал Дин Дон. Его золотистые волосы мерно колыхались в такт дыхания. Сквозь тонкую, полупрозрачную кожу просвечивали выступающие косточки. Кольцом свернутый хвост искрился бирюзой. Ручки зажаты в кулачки, но я знаю: растопырь он пальцы — между ними обозначится упругая перепонка. За год, что я провела в колледже, Дин Дон заметно подрос. В июле ему исполнится шесть.
Я уткнулась лбом в прохладную стенку аквариума.
— Не дождался, уснул, — послышался из-за спины тетин голос.
На боковом стыке заметила шов из засохшего клея, а на полу влажные тряпки.
— И этот протекает?
— Среди муниципальных выбирать не приходится…
— Не тесно ему тут? — я посмотрела на тетушку.
— Тесно. — Тетя горько улыбнулась. — Всегда папа твой помогал, а сейчас не знаю, что с нами троими будет.
— Хорошо, что из социального отдела заботятся.
— Заботятся они! — фыркнула тетя. — Не доверяю я им, вечно какие-то выгоды для себя выискивают.
В нашем зачумленном Северном Москинске дети-амфибии — вполне обычные представители. Им по закону положена муниципальная помощь. Не ахти какая, но выжить можно. Один осколок благотурина, заряжающий воду специальными свойствами, чего стоит!
Но тетушка Ойле упорно отказывалась от всякой помощи. Она панически боялась, что взамен социальных льгот Дин Дона могут забрать. Тетя ни с кем не делилась историей рождения сына, но папа как-то мне рассказал, что у нее для опасения были серьезные причины. До беременности тетя Ойле работала помощником врача на акваферме и закрутила там роман с кем-то из больших начальников. Когда ее возлюбленный узнал, что Ойле забеременела, захотел ребенка отобрать. Тетушка его опередила. Она быстро уволилась. И с тех пор скитаются с сыном по съемным квартирам, а в каждом работнике социальной службы видится ей потенциальная угроза. Неизвестно, насколько длинные руки у ее бывшего.
— Мы найдем, как заработать на новый аквариум, — пообещала я тете.
— Что ты! — Тетушка заохала. — Сама еще дитя. Идем чай попьем, и спать ляжешь. А завтра видно будет, глядишь, до чего-нибудь и додумаемся.
На кухне тетя повернула в батарее над плитой задвижку и слегка усилила свет в лампах. Достала из железной банки овсяное печенье и уложила передо мной на стол.
Сама выдвинула из-под стола пустой газовый баллон с плоской крышкой и уселась сверху. Печенье оказалось ужасно твердое, хранилось, наверное, не меньше месяца. Уставшая от моих тяжелых вопросов, тетушка принялась болтать обо всем на свете, про их с отцом детские приключения и шалости — эти истории я слышала с малых лет, и рассказывали они их обычно вдвоем. Мне постоянно казалось, что папа вот-вот ворвется к нам в своей старенькой потертой куртке с шутливой и своей любимой фразочкой «Мастера вызывали?», и тогда я очнусь от этого кошмара.