— А что я такого сказала? — изумилась Женни, глядя ему вслед.
— Кори отказывается его видеть.
— О Боже, мой язык!
Появился официант, Женни заказала себе скотч.
— Да, неделька для него была еще та, — печально протянула она. — Не такая, конечно, как для Кори и Аннализы, что уж тут говорить, но вы, кстати, не слышали, он ведь не получил Золотую пальмовую ветвь. Впрочем, думаю, сейчас ему на это наплевать.
— Но его же наградили как режиссера? — спросила Пола.
— Конечно. Но ему все равно.
Пола задумчиво насупилась:
— А где сейчас эта награда?
— У его матери.
— А как вы думаете, она даст мне ее на какое-то время? Ну скажем, на пару часов?
— Почему бы и нет? А что вы надумали?
— Я бы показала ее Кори. Тогда она захочет хотя бы поздравить Кристоса.
Женни пожала плечами:
— Если это поможет, пойду, пожалуй, поговорю с Мариеттой прямо сейчас.
Но затея с треском провалилась. Пола наутро показала эту награду Кори, и та закричала, что ее пытаются обвинить в том, что из-за нее Кристос не получил Золотую пальмовую ветвь.
— Да, это моя вина! Я знаю! И нечего мне об этом напоминать!
— Кори, никто ничего такого не говорит. Как ты могла подумать…
— Могла не могла — какая разница? Он не получил эту пальмовую ветвь. И…
— Брось, речь-то о фильме, Кори, кто-то выигрывает, кто-то проигрывает. Но я была уверена, ты гордишься и поздравишь его.
Кори опрокинулась на подушки, закрыв лицо руками.
— Я горжусь, Пола, — прошептала она, — но я не могу. Потому что мне так стыдно. Так стыдно, Пола.
— Кори! — воскликнула подруга. — Тебе нечего стыдиться! Он любит тебя. И ничто в мире этого не изменит.
— Изменит, — рыдала Кори. — Ведь я не могу вынести даже его прикосновения. Люблю его, но не могу. Пожалуйста, пойми… И не смогу больше делать того, что хочет… Никогда.
— Ш-ш-ш, — успокаивала ее Пола. — Он и не собирается тебя заставлять. Он просто хочет тебя видеть…
Кори покачала головой:
— Нет, эта невыносимая мука в его глазах. Для нас все кончено, Пола. Надо с этим смириться. Пола, мы вместе поедем домой, я хочу быть с тобой, в безопасности.
Кристос ждал за дверью, печаль в глазах Полы говорила сама за себя.
— Думаю, мне лучше улететь в Штаты, — протянул он. — Я уеду в понедельник, когда вы вернетесь в Англию. — Он горько улыбнулся. — Какой смысл мне здесь болтаться?
— Но вы не исчезнете?
— Конечно, нет.
Они обернулись, заслышав шаги Филиппа.
— Как Аннализа? — спросила Пола.
— Она пришла в себя с час назад, — ответил Филипп, но в его глазах стояло отчаяние.
— С ней все в порядке, да? — спросил Кристос. — Врач сказал…
— Она молчит, — ответил Филипп. — И не вымолвила ни слова. Она как будто не понимает, что это я.
— О Боже! — простонал Кристос, подумав о Сиобан.
— Доктор полагает, это временно, — продолжал Филипп. — Но он ничего гарантировать не может. — Филипп потер пальцами глаза. — С минуты на минуту я жду телефонного звонка, молю Бога, чтобы это помогло…
Филипп долго молчал, погрузившись в свои мысли.
— Вы узнаете, — пробормотал он. — И Октавия тоже…
Впервые после появления Октавии в Ницце они с Филиппом остались наедине. Филипп знал — она старательно избегает его, они встречались только в больнице, где она полагала, и совершенно справедливо, что он не осмелится устроить сцену. Его нежелание встречаться с ней было вызвано отнюдь не трусостью, он просто-напросто собирался расплатиться с ней сполна. И потому им надо было где-то побыть наедине, без посторонних глаз и ушей.
Итак, они находились в этой смешной комнате, которую она сняла в Негреско, на кроватях — покрывала из меха, ванная отделана золотом, шезлонги — бархатом. Октавия в костюме от Кристиана Диора, в бесценных украшениях и в облаке ужасных духов сидела с наигранной скромностью на краю кровати. Ее пепельные волосы собраны в хвост, а натянутое после косметических операций лицо как всегда безупречно накрашено. Филипп стоял в центре комнаты с непроницаемым лицом.
— Ну? — Она взглянула на него в упор. — Уверена, ты затащил меня сюда не для того, чтобы поглазеть. Чего ты хочешь?
— Ты имеешь в виду, кроме того, что я хочу убить тебя?
Она хмыкнула и осторожно провела рукой по волосам, переведя взгляд в окно.
— Кишка тонка.
— На твоем месте, Октавия, я бы не рассчитывал на это.
— Тогда почему бы не приступить? — спросила она сладким голосом.
— Поверь, если бы я не был нужен Аннализе, ничто в мире меня бы не остановило.