— Убери это. Давай спокойно поговорим. Ты ведь не хочешь меня убивать, а хочешь договориться. Так вот — я не могу разговаривать, когда ты держишь меня за яйца.
Его голос слегка дрожал, и я убрала руку от его паха. Он тут же застегнул штаны и встал с постели. Глубоко вздохнул и пригладил волосы. Он нервничал. Наверняка лихорадочно прикидывал — представляю ли я реальную опасность или нет.
— Не задавай много вопросов, Ассулин. Просто вытащи меня отсюда, и забудем об этом. Просто дай уйти.
Он дрожащими пальцами достал пачку сигарет и закурил. Не ожидал. Наверняка ему обещали, что никто из той операции в живых не остался. Никто кроме меня. Да и есть ли я?
Прошёлся вдоль комнаты, посмотрел в окно. Принимает решение. Значит не уверен, что я блефую. Значит боится.
— Сейчас за мной приедет мой водитель, а потом подумаем, куда тебя деть. Как ты здесь оказалась, Буба?
Я усмехнулась. Как? Как смогла, так и оказалась.
Оливковые глаза марокканца сверлили меня насквозь, он был зол. Дьявольски зол и напуган. Уверенна, что уже завтра от владельца этого заведения останутся одни воспоминания — его с дерьмом смешают. А вот я? Я реальная проблема. Он не знал, блефую ли я насчёт диска. Впрочем, как и я не знала, что на нем. Но могла предполагать. Раз из-за него убили как минимум пятнадцать человек. Если этим делом занималась я — то здесь замешана госбезопасность. Так что неприятности у адона*1 Ассулина могут быть конкретные, похлеще, чем оторванные яйца. И мне он этого тоже не простит. Такие не прощают. Вернёт сдачи. Ничего — я готова.
Ровно через полчаса мы вышли из трёхэтажного здания, и я полной грудью вдохнула горячий воздух раскалённого города. Август — самый жаркий месяц в Израиле. Асулин на меня не смотрел, он закурил еще одну сигарету и кивнул мне на машину. Я залезла на заднее сиденье и нервно усмехнулась. Значит, на диске было нечто, что могло его «свалить», если я так быстро вышла отсюда. Так что козыри все ещё у меня в руках. Теперь я лихорадочно думала о том, как попасть в камеру хранения на тахане мерказит*2 в Тель Авиве. Там спрятана моя кредитка и новые документы, а потом я затаюсь. Сниму квартиру где-нибудь в Бней Браке и затеряюсь среди досов*3. Перевоплощаться я умею. Потом…Пофиг, что потом. Я никогда не думала о завтрашнем дне — у меня есть только сегодня. Завтра вполне может не быть, если Призрак найдёт меня, а он всегда дышит мне в затылок. Отстаёт всего на шаг. И очень скоро поравняется со мной. Вот тогда я умру. Неужели зря убегала так далеко, пряталась? Мне бы до камеры хранения добраться, флэшку достать и передать кому нужно, может прикроют тогда мой зад и то сомнительно. Хотя, это всё, что у меня осталось. Маленькая ерундовина с такой бомбой внутри, после которой полетит очень много голов. Я припрятала. Знала, что будет такой момент. Ради этого и пёрла в эту пустыню, с бедуинами и несчастными тупыми шлюхами, которые сдохнут здесь от наркоты или побоев.
«БМВ» с затемнёнными стёклами быстро мчалось по улицам Тель-Авива. Я не знала, куда. Но Ассулину хоть и не доверяла, чувствовала, что он не посмеет меня убить. Не знает, насколько я блефую. Так что у меня есть время.
Но я ошибалась, недооценила противника. Моя ошибка. Меня учили предвидеть наперёд, а я устала. Притормозила. Выдохлась за несколько недель безумной гонки.
Меня завезли на окраину Тель-Авива, за парк «А Яркон». Среди недели, ночью, там почти никого нет. Ни живой души. Могла бы насторожиться, а я лишь боролось с усталостью и сном. Машина резко притормозила, и Ассулин обернулся ко мне:
— Выходи, сука. Вот теперь поговорим.
И прежде чем я успела что-то сказать дверца «БМВ» распахнулась, и чьи-то руки вытащили меня наружу.
Вначале меня били. Методично, ногами в живот и под ребра. Их было человек пять, не считая самого марокканца. Ассулин громко кричал, чтоб по лицу не попали. И это давало надежду — значит не убьют. Значит, просто мстит падаль за то, что осмелилась, «опускает», как говорят по-нашему. Меня распластали на капоте машины, содрали трусы, раздвинули ноги, придавливая к горячему металлу. Я закрыла глаза и стиснула челюсти. Я знала, что сейчас будет.