– Не знал, что ты играешь.
– Я был в основном составе Винчестера.
– В основном составе дрочеров, – усмехнулся Фабиан, на миг повернув голову.
– Кого?
– Дрочеров!
– Фабиан!
Фабиан услышал голос Отто – странный, сдавленный, пресекающийся. Почувствовал, как того передернуло, как он напрягся. Снова устремил взгляд на дорогу.
Прямо ему в глаза бил приближающийся свет фар. Крупные, расположенные высоко ослепляющие фары двигались им в лоб по встречке – по их полосе.
– Грузовик! – прокричал он. – Черт!
Он перебросил ногу на педаль тормоза, понимая, что это лишено смысла – слишком поздно. В мерцании желтых фонарей увидел две последние цифры номера: 75. Париж, подумал он.
А потом он вдруг оказался над «гольфом», посмотрел вниз. Сквозь открытый люк он видел Отто, Чарльза и Генри. Они дергались, как тряпичные куклы. Он смотрел как зачарованный, наблюдал все словно в замедленной съемке. Потом увидел, как «гольф» начал сминаться, ударившись о передок грузовика, и понял, что это и не грузовик вовсе, а легковая машина – «ситроен», одна из больших старых моделей, внушительная, высоко поднятая над землей.
Сначала смялся капот, потом пошла крыша, затем лобовое стекло словно превратилось в перья – в сотни тысяч перьев, которые запорхали вокруг. Что-то теперь летало в воздухе, какие-то формы, большие и малые. Задние двери «ситроена» открылись – одна внутрь, другая наружу, а сам «ситроен», казалось, развернулся. На заднем сиденье лежали упаковки, которые начали медленно взмывать вверх. Они ударялись о крышу, раскрывались, вылетали маленькие человечки – белые, коричневые, черные. Все пушистые, с раскинутыми руками, они вращались в воздухе в подобии странного ритуального танца. «Плюшевые мишки», – понял он, глядя, как они падают, подпрыгивают, снова падают.
В воздухе пахнуло бензином – чудовищно резкий запах. Все на секунду подернулось дымкой, словно снизу подсунули матовое стекло. Потом раздался странный глухой хлопок, как если бы взорвалась покрышка, а вслед за этим долетел обжигающий жар. Первыми занялись огнем плюшевые мишки, потом стала отслаиваться краска на машинах.
Фабиан завибрировал от жары, его пробрала непреодолимая дрожь. Он попытался пошевелиться, но не смог. Все теперь подернулось дымкой, которая надвигалась, смыкалась вокруг него.
– Нет, – вдруг сказал он. – Нет! – Он завертел головой как безумный, снова попытался вырваться. – Кэрри! – закричал он. – Кэрри!
Потом он вдруг перестал чувствовать жар. Он снова несся по шоссе. Свет теперь был ослепительно-белым. «Вероятно, солнце взошло слишком быстро», – подумал он, сжимая руль. Почувствовал, как машина набирает скорость. Переключать передачи не требовалось, «гольф» ускорялся сам по себе вне дороги, скользил над поверхностью. Разметка исчезла, исчезли дорожные знаки и всё-всё. Он теперь летел, он мог долететь до звезд! Фабиан потянул рулевое колесо на себя, но машина не набирала высоту, она только бесшумно мчалась через свет к исчезающей точке в белом тумане на горизонте. Он пролетел над обломками дымящейся машины у обочины, потом мимо лежащего на боку автобуса, мимо грузовика с разодранной на две половины кабиной, двух ржавых, брошенных машин, которые сплелись, словно подравшиеся жуки, еще одной машины, в которой сквозь пламя можно было смутно разглядеть горящие фигуры. Свет впереди с каждой секундой ослеплял все сильнее. Фабиан вгляделся. Сиденье Отто было пусто.
– Где Отто?
– Вероятно, выпал, – сказал Чарльз.
– Он только что закурил. Где его сигарета?
– Наверное, взял с собой.
Голос Чарльза звучал как-то странно, словно издалека. Фабиан оглянулся через плечо. Он помнил, что сзади сидят Чарльз и Генри, но уверен не был.
– Чарльз, мы столкнулись с той машиной?
– Не знаю. Кажется.
Слепящий свет обжигал глаза. Фабиан наклонился и пошарил в поисках солнцезащитных очков. Увидел впереди тени в белом тумане, двигающиеся фигуры.
– Péage,[2] – сказал он. – Мне нужно немного денег.
– Нет, – возразил Чарльз. – Не думаю, что нам потребуются деньги.
Фабиан почувствовал, что машина взмывает вверх, а потом уходит из-под него. Вдруг понял, что повис в белом свете, тот согревал его, и Фабиан устроился в нем поудобнее. Увидел идущие к нему фигуры. Потом он снова вспомнил, и его начало трясти.
– Кэрри! – Он попытался кричать этим фигурам, но никаких звуков произвести не мог. – Кэрри! Ты должна позволить мне. Должна!
Теперь они стояли вокруг него и дружелюбно улыбались, радуясь встрече.