Я медленно открыл глаза. На горизонте солнце уже почти спряталось за горы, заливая оранжевым светом плоские скалы из песчаника. Крошечные вкрапления в камне поблескивали в сумерках. Гребаный бета-кварц.
— Хантер? Ты меня слышал?
Голос Зомбро негативно действовал на мое самообладание, то, с чем я никогда не мог хорошо справляться. Я оттолкнулся от стены. — Да, я вас слышал.
— Ты находишься ближе всех к Боулдеру. Пилот получил инструкции. Лети туда и жди следующей связи.
Прежде, чем я смог сказать «Да пошел ты!», Офицер Зомбро отсоединился. Этот маленький крысиный ублюдок очень любил так делать. Оставляя за собой последнее слово в разговоре, гребаный хам получал хоть какое-то подобие власти. Раздражает, конечно, но в то же время и реально забавляет. Даже в самых диких мечтах Зомбро не мог быть таким безжалостным, сильным и смертоносным, как я, и офицер об этом знал.
Я встряхнул плечами, но напряжение укоренилось глубоко в моих мышцах. Бросив взгляд назад на ангар, я прищурил глаза в ясном, мощном предупреждении.
Другой представитель моего вида скрылся во тьме, отступая так поспешно, что я должен был признать: он умен и явно дорожит своей жизнью. Чтобы убедиться в том, что он ничего не собирается предпринимать, я не поворачивался назад, пока не удостоверился, что парень остался там, где он прятался.
Мои руки сжались в кулаки, когда я почувствовал зуд в коже, от которой мне так хотелось избавиться. Я частично уже принял эту человеческую форму, но сейчас был один из тех моментов, когда я желал просто оказаться в моей истинной сущности, независимой от тех придурков, которые заставляли меня выглядеть, как человек, потому что правительство должно было соблюдать приличия. Как будто они на самом деле могли сохранить контроль над популяцией Лаксенов. Если бы это было так, то они не нуждались бы сейчас во мне.
Я бы лучше предпочел быть мертвым или запертым в какой-нибудь лаборатории, став объектом опытов — и это без шуток. Вместо этого, я был таким — чем бы это ни было.
Все это дерьмо с «новой жизнью» быстро устарело. Послушно сидеть на месте и быть сучкой на побегушках у МО было не в моем характере. В какой-то степени это больше импонировало Лору, но мой брат всегда был немного… необычным или тронутым даже — это в зависимости с какой стороны посмотреть.
И вот в итоге я оказался здесь, готовый исполнять эту работу, потому что Лор попросил меня отступить, выйти из войны, и Лор умолял меня об этом. Наш вид никогда ни о чем не умолял. Но этот призыв возник, когда мы стояли над мертвым телом нашей сестры. И теперь — вот он я.
Пилот высунул голову из двери грузового отсека, нервно сглатывая. Люди всегда чувствовали себя некомфортно в нашем присутствии. Шестое чувство подсказывало им, что просто находясь рядом с нами, они находились так близко к смерти, как только возможно.
Могло быть и хуже, подумал я, схватив свой вещмешок. Если я не поеду домой, то, по крайней мере, получу возможность убить Лаксена.
….
— Я рассказала вам все, что знала — и это звучит безумно, я понимаю, но ничего не изменится, сколько раз я бы это ни повторяла.
Детектив Джонс откинулся на спинку стула, поправляя галстук вокруг своей толстой шеи. Щеки мужчины попеременно меняли цвет с розового на алый с тех пор, как он вошел в эту комнату.
— Мисс Кросс, я знаю, что вы пережили большую моральную травму…
— Я видела, как моя подруга взорвалась в собственной машине! — Мой голос сорвался на этих словах. Я откашлялась, но глаза все еще жгло огнем. — Поэтому, да, это была весьма травмирующая ситуация, черт возьми, но это не меняет того, что я видела этой ночью.
— А этот мужчина — опишите еще раз, как он выглядел.
Полностью опустошенная, я сложила руки на темно-коричневом столе. — Я уже говорила вам и тем офицерам, что были до вас. Он был высоким…
— Насколько высоким, мисс Кросс? — Детектив Джонс наклонился вперед и от этого движения ремень впился в его необъятный живот. — Вы очень небольшого роста, поэтому большинство людей могут какзаться вам высокими.
Какого черта? Я тряхнула головой, слишком расстроенная, чтобы обижаться на его бестактное замечание. Я снова повторила описание незнакомца и он записал все в своем маленьком блокноте. Я была уверена, что он просто бесцельно водит ручкой по бумаге. Я находилась в полицейском участке более четырех часов, перечисляя все, что видела и слышала этой ночью.
Часть меня словно окаменела, не в силах осознать, что произошло на самом деле, ведь Мел… Мел не могла умереть. Другая же часть четко фиксировала каждый скрип стула, когда детектив перемещал свой вес, вспышки ламп дневного света, которые напоминали мне о тех ужасных моментах на парковке, я чувствовала каждую мышцу и синяк на коже, которые приняли на себя все последствия моего падения.