Она доносилась отовсюду. Будто жуткий тайфун завывала, уничтожая ту малую часть Карла,что осталась от молодого парня к этому времени .Но все резко прекратилось. Тяжесть ледяной хватки отступила, чтобы отозваться криком сотни ран. Он приподнял голову, чтобы понять что происходит, и увидел её. Ту, кому посвятил свою сонету “Плач Дождя”. Ту, которую он не успел забрать.
- Анна,- взмолился он к прилетевшему белокурому Ангелу переломано хриплым голосом.- Прошу, пощади. Ты же знаешь, что я приехал но было поздно.
Она наклонилась к остаткам того, что когда-то было мастером Карлом Дэльфьером и прошептала:
- Нет, - ответила она, вонзив свою руку в него и сдавив режущей хваткой сердце скрипача. - ты останешься здесь навечно.
И все закружилось в ещё более безумной пляске. Тьма этого мира обрела форму ломаных струн и начала перетерать его в мясной фарш. А невыносимо фальшивая мелодия пилила его пополам вместе с мстительным женским смехом. Во рту поселился металлический привкус крови. Это была прокушенная щека. Но ему это уже было не важно. Он перестал понимать, существует ли вообще. Его тело то горело бешеным огнем, то ломалось будто кувыркалось в снежной лавине. Остался только холод, смех, мелодия. Вечный холод, смех, мелодия. А ещё боль,боль, боль, Боль, БОЛЬ РАЗРЫВАЮЩАЯ ДУШУ.
- МЫ БУДЕМ ТЕРЗАТЬ ВЕЧНО ТЕБЯ!
- ТЫ НЕ СБЕЖИШЬ БОЛЬШЕ ОТ НАС.
- ТЕПЕРЬ ТЫ ПОЗНАЕШЬ НАШУ НЕНАВИСТЬ.
ТЬМА ПЛЯСАЛО По СкРиПАЧУ ПьЯНым УГАрОМ, РеЗаЛо, Кромсало, пОжирАло и выплЕвывало. ИстЕрзанный рАзум давно покинул разорванное тело, поскольку не мог переносить эти истязания ржавых струн отзывающихся ожогами. На теле не осталось ни одного живого места, и единственной его мечтой было, чтобы это прекратилось. Собрав крохотные остатки сил, Карл попытался встать, оперевшись непонятно на что. Тело трясло, а легкие сдавил жгут раскаленного металла. Кожу хотелось содрать, чтобы хоть чуть-чуть облегчить это противоречивое ледяное горение. И тут он увидел надежду, маленький луч света в этом царстве ада.
С безумным смехом он побежал к нему и прокричав: “Свобода!!!” - прыгнул во свет, в последний раз ощутив разрезающие лезвия тьмы.
Его ослепила яркая вспышка, которой он радовался как младенец. Ведь все прекратилось, боль, адский смех и эта музыка. Осталось только чувство свободы, полёт и приближающаяся Парижская мостовая...
Он опустил скрипку, поправил изодранный плащ и посмотрел с крыши на мучающееся в предсмертных конвульсиях тело скрипача. После чего с ненормально счастливой улыбкой сказал:
- Надеюсь тебе понравилась моя мелодия, Карл. Уверен, ты хочешь ещё послушать её перед своей смертью, - после чего заиграл вновь.