–Мне тоже нравится это имя, – ответила она. – Я буду только рада, если ты будешь звать меня не так, как звали отец и мачеха… Моей бедной матери, правда, нравилось имя «Соледад», но это оттого, что оно казалось ей воплощением ее печальной жизни… Пусть же Соледад останется в прошлом и да здравствует София! С новым именем – новая жизнь! А теперь твоя очередь, – она откинулась на подушки и приготовилась слушать, нахмурив от внимания лоб.
–Не хмурясь, – рассмеялся Сезар, – тебе это не идет!
Она улыбнулась.
–Хорошо! Ну, говори…
–Сезар Алехандро Диего Фелипе.
–Всего четыре имени? – усмехнулась жена. – Ай-ай! У меня на целых два больше!
–Ах ты! – Сезар сделал вид, что рассердился и между ними завязалась небольшая битва, которая закончилась мирным и сладким поцелуем.
–Так какое из моих имен нравится тебе больше? – спросил Сезар.
–Сезар… – сказала Соледад, или, как он звал ее теперь, София. – Мне нравится имя Сезар,– протянула она, дотронувшись пальцами до его щеки. – И никакое другое не подходит тебе…
–Я люблю тебя, – внезапно сказал он.
Она не ответила, лишь только улыбнулась.
Но оставим ненадолго счастливых молодых супругов и перенесемся в монастырь, к брошенной нами на произвол судьбы малышке Кандиде. Но, оказывается, мы совершенно зря волновались! Там все обстояло благополучно. Постриг прошел так, как и было намечено и Кандида стала монахиней под именем сестры Антонии Урсулы. Теперь она стала по-настоящему счастлива и спокойна за свою судьбу. Конечно, она тут же покаялась доброму фра Луису в совершенном подлоге. Тот сначала удивился, потом попенял ей, но не отвергнул новую монахиню. После небольшого нравоучения, перемежавшегося цитатами из Священного Писания, фра Луис сказал так: неделя строжайшего поста, а также чтение каждый день, в течение все той же недели, пятидесяти Pater noster и ста Ave Maria утром и вечером. Подобное мудрое решение в ситуации, когда изменить было ничего уже нельзя, утихомирило совесть как новоиспеченной сестры Антонии Урсулы, так и совесть фра Лоренцо и такой рассеянной матери-настоятельницы!
Впоследствии, когда настоятельница получила гневное и ядовитое письмо от доньи Лусии де Салинас, для сестры Антонии Урсулы последовало еще несколько неприятных минут, вновь вылившихся в небольшое, но чувствительное, покаяние, в котором большую поддержку оказала сестре Антонии сестра Мария (или донья Инез, как вы, без сомнения, помните). А потом все утихомирилось и жизнь в монастыре потекла своим чередом. И здесь мы оставляем наших добрых монахинь, фра Лоренцо и малышку сестру Антонию, ибо больше уже не вернемся под защиту стен св. Урсулы. Добавим лишь, что сестра Антония никогда не раскаивалась в том, что стала монахиней. А когда настоятельницей, по смерти прежней, сделалась ее ближайшая подруга сестра Мария Урсула, то это было поводом для самой чистой радости со стороны сестры Антонии.
В поместье де Аскона жизнь текла своим чередом. И поначалу ничего особенного не происходило в жизни молодых супругов. То есть в их жизни не происходило ничего такого, чего не происходило бы у всех и даже у вас, читатель. Любовь и привязанность, родившиеся так случайно меж молодых людей, окрепли. Дон Диего только радовался тому, что его сын и София (со слов Сезара все теперь только так звали Соледад) по характеру так подошли друг другу. Сезар, всегда стремившийся стать отцу помощником, теперь спокойно уделял время наставлениям отца. Не сложись этот брачный союз столь удачно и – кто знает? – смогли бы отец и сын оставаться друзьями… Карлос лишь раз высказал некоторое недовольство поступком Софии, но, впрочем, это не было достаточно серьезно. Если бы Карлоса спросили, то он честно бы ответил, что жена брата кажется ему подходящей парой для Сезара. Он считал, что девушка, желавшая стать монашкой, вряд ли бы составила хорошую партию его жизнелюбивому брату и не смогла бы стать достойной хозяйкой наследного владения.
А София была теперь хозяйкой такого большого поместья, как замок графов де Кеведо. И, надо сказать, хозяйствование, управление домом было ее призванием. Ей никогда не приходилось быть хозяйкой, ведь в доме отца властвовали его жены. Здесь же дон Диего, не прошло еще и недели со свадьбы, сказал, что предоставляет дом и слуг в полное ее распоряжение и отныне она госпожа в этом доме. Сначала неумело, потом более сноровисто, но всегда с большим удовольствием управлялась София в огромном доме. Она была как бы королевой графских владений, управлявшей множеством слуг и это доставляло ей удовольствие. Наконец-то не она находилась под чьей-то безраздельной властью, а ей подчинялся почти весь дом.