Дорога ему предстояла далекая и тяжелая: четыре месяца морского пути до Панамы. Потом он должен был направиться в Мехико к дяде и обосноваться там на первое время.
Шел 1525 год.
Глава 14.
Подошло время родов. Все волнения и страхи прошли своим чередом, остались позади и на свет явился долгожданный наследник славного рода – мальчик, сын. Сезар и дон Диего не находили себе места до тех пор, пока не увидели красного довольно пухлого младенца, орущего во всю силу своих легких, и пока повитуха и лекарь, вызванный для такого случая из Толедо, их не заверили, что ребенок совершенно здоров и, по всей видимости, проживет долгую жизнь.
Дон Диего пожелал, чтоб первое имя внука было Фернандо. И вот, через совсем немного дней, новый граф де Кеведо при участии фра Анхело был крещен именами Фернандо Диего Хосе Карлос, умыт, спеленат и уложен в колыбель, в которой качался еще его отец.
Счастливая мать была вполне здорова и ни одно облачко не туманило небо над головами счастливого семейства.
Донья Лусия, приехавшая навестить Софию и новорожденного с подарками, притворно ахала над колыбелью и восхищалась здоровьем новорожденного Фернандо. Она даже вызвалась составить общество Софии в те дни, когда молодая женщина была вынуждена лежать. Но София отклонила ее предложение. Видеть донья Лусию каждый день было бы непреодолимым испытанием, думала она. Хитрая сеньора де Салинас, предполагая, что в ее услугах нуждаться не будут, подговорила одну из служанок доньи Софии, подкупив ее богатыми подарками и не менее щедрыми обещаниями грядущих благ, передавать ей все события, что будут происходить в доме. Также свела она и знакомство с повитухой. Присутствие этой доброй женщины было пока в доме необходимым и ее не собирались отпускать в ближайшие дни из дома.
Итак, донья Лусия выполнила все, что задумала. А помимо прочего дала повитухе некий пузырек, наполненный прозрачной жидкостью и, рыдая, призналась в своей любви к «доченьке» и страхе за ее здоровье. В том пузырьке, по уверению донья Лусии, была святая вода из монастыря Мадре де Диос, что в Севилье близ Санта Мария ла Бланка. А сам пузырек освещен в монастыре Сан-Джеронимуш, что в благословенной столице Португалии – Лиссабоне, и откуда его привез донье Лусии близкий друг ее семейства. Эту воду следовало добавить в питье донье Софии для скорейшего выздоровления последней. Добрая повитуха не заподозрила дурного в такой просьбе. А если и показалось ей что-то странным, то щедрое вознаграждение сеньоры де Салинас усыпило любые подозрения.
Повитуха, однако ж, опасаясь чего-то (она и сама не знала – чего), порешила дать воды из пузырька донье Софии лишь тогда, когда истечет последний день ее пребывания в доме графов де Кеведо. После она должна была уехать в Толедо, куда давно собиралась, еще позже путь ее лежал в северные провинции, откуда она была родом, в местечко близ Бургоса. Там она намеревалась поселиться и прожить до конца своих дней на то, что заработала своим непростым и подчас опасным ремеслом. Таким образом, что бы ни воспоследовало от этой святой воды, повитуху бы уже трудно было найти.
Но добрая женщина зря боялась. Никто бы не заподозрил ее ни в чем, а равно никого нельзя было бы заподозрить в намеренном убийстве молодой сеньоры. А ведь донья Лусия готовила именно такое злодейство. Она решилась именно в этот момент привести в исполнение свой план мести. И само небо, казалось, помогало ей.
То зелье, что вручила она повитухе, было вовсе не святой водой. Это было некое средство, которое продал ей один многоумный человек в Толедо, а именно тот самый сеньор Хуан, доктор медицины, которого дон Фелипе некогда спас и у которого сеньор Хуан служил до сих пор.
Донья Лусия полагала, что обманула всех. Обманом она завлекла доктора в свои сети, соблазнив грешную плоть последнего. Велела раздобыть изготовить яду, но такого, чтобы он разил не сразу, а исподволь, потихоньку. Чтобы смерть несчастной была приписано какой-либо болезни, а не злому умыслу. Донья Лусия также посмеивалась в глубине души над доном Фелипе, обманывая его таким образом. Она была прекрасно осведомлена о том, что дон Фелипе влюблен в Софию, что ни в коем случае не желает ей смерти. И ей вдвойне было приятно использовать его доктора – человека, спасенного им от смерти и всем обязанного дону Фелипе – для того, чтобы убить падчерицу. А заодно потешить свое самолюбие, которое было ущемлено тем, что дон Фелипе совершенно забыл ее, Лусию, и переметнулся к другой.