Монастырь св. Урсулы, в котором жили наши сестры, был полон монахинями, происходившими из различных сословий. Но в основном в нем были пострижены дворянки. Монастырь был полон и не раз мать-настоятельница сетовала на это обстоятельство. Ей было бы по душе, если бы монастырь имел вид тихий и пустынный, если бы послушницы отбирались более тщательно и вдовы и старые девы, коих было большинство в монастыре, жили бы на попечении своих семей, а не шли бы от бедности в монастырь.
Но такое переполнение святых стен было сестрам на руку. Как можно уследить за каждой в таком муравейнике, как можно было сразу запомнить каждую новенькую в лицо? Проще простого было уединиться для разговора, или обменяться местами, что проделывали наши сестрицы особенно охотно. Кандида имела сильное пристрастие к духовным беседам и, низко склонив голову, так, что лицо ее почти не было видно между складок монашеского клобука, слушала наставления священника или настоятельницы, мало смотревших в лица послушниц, и более всего любивших тихое и покорное слушание отрывков из Священного Писания, которое они с любовью зачитывали в воспитательных целях.
Соледад, охоты к таким занятиям не имевшая, часто посылала сестрицу вместо себя, а сама лишь только посещала службы. Иногда, правда, она вспоминала о Божьем гневе и о том, что воспоследует на том свете за обман, который она учинила в святых стенах. Но мысль о Чистилище вполне успокаивала ее тогда совесть.
Так, по прошествии нескольких месяцев, настоятельница и фра9 Луис совершенно перепутали сестер и уже были совершенно уверены, что Кандида – это Соледад, а Соледад – это Кандида. Тому способствовало также и то, что сестры назывались одинаковыми именами. И, хотя Соледад и прибыла в монастырь первой и мать настоятельница увидела ее раньше сестры, но с тех пор прошло много месяцев, а мать настоятельница была стара, слаба зрением и слишком занята многочисленными заботами, чтобы помнить кто из сестер кто. К исходу установленного срока настоятельница была убеждена, что именно младшая сестра должна стать монахиней, благо та проявляла похвальное рвение и усердие к будущему поприщу, а старшая – выйти замуж, к чему так же страстно стремилась, как младшая – к постригу.
Желанный для обеих девиц день неотвратимо приближался. Обе ждали его с нетерпением и трепетом, ибо каждая должна была вступить в этот день в новую жизнь и ни одна не была уверена в успехе. Кандиду терзал страх перед грехом, но исповедь после пострига должна была утишить ее совесть, а Соледад смущала мысль о мачехе, которая вдруг да явится на бракосочетание Кандиды.
Но на их счастье, как выяснилось в самый день свадьбы, донья Лусия де Салинас сочла совершенно ненужным свое присутствие в монастыре при венчании младшей падчерицы. Свое материнское благословение донья Лусия пожелал придержать при себе. Да и вообще она ни разу не посетила монастырь с тех пор, как отправила туда сестер.
Итак, в один из дней, сразу после заутрени, мать-настоятельница призвала к себе сестер для беседы.
–Соледад Кармела Кандида, – начала она, обращаясь к старшей из сестер. – Осталось лишь несколько дней, отделяющих тебя от будущей жизни, от супружества. Готова ли ты, дочь моя, к такой перемене в своей судьбе? Все ли мы сделали для того, чтобы подготовить тебя к будущей твоей жизни?
–Все, матушка, – смиренно ответила Соледад, опустив глаза.
–Нет ли у тебя иных желаний, дитя мое?
–Нет, матушка.
–Это хорошо. Смирение со своей судьбой – есть высшая добродетель для женщины. Я знаю, ты не желала вступать в этот брак, но теперь, вижу, изменила свое решение. Льщу себя надеждой, что немало тому поспособствовали те беседы, которые вели с тобой я и фра Луис.
–Да, добрая матушка, именно так.
–Помни, дочь моя, что смирение, смирение и вера должны руководить тобою на жизненном пути. Смирение перед Богом и перед мужем, вот истинная добродетель любой женщины, – настоятельница вздохнула.
Сама она была весьма смиренна и это несколько мешало ей на ее важном поприще.
–Твоя мачеха опасалась, что ты будешь много плакать на свадьбе и к твоему платью приложена густая вуаль, чтоб скрыть слезы. Полагаю, что теперь, когда ты вполне спокойна, столь густой покров тебе не понадобится?
–О, нет! – воскликнула Соледад.
Она подумала о том, что жених по доверенности, пожалуй, не должен видеть ее лицо перед венчанием, ведь он сможет догадаться, что ей не пятнадцать лет, а несколько больше. И, хотя мужчины так ненаблюдательны, но все может случиться. К тому же, как знать, не явится ли мачеха или сеньор Алонзо… надо обезопасить себя от подобных случайностей. Фигурой они с сестрой схожи и тут опасности никакой нет, но вот лицо…