— Забирайся, — новое распоряжение, которое выполнять я не собираюсь, когда понимаю следующий этап осмотра.
— Нет, — слетает с моего языка быстрее, чем я успеваю решиться на дерзость.
Зарема даже прекращает вытирать руки от мази, впиваясь в меня острым взглядом. Ноздри раздуваются от злости, а лицо становится еще недовольней, чем когда я отказалась раздеваться. Кажется, ее начинает даже потряхивать от раздражения.
— Ох, ну и склочная ты девка! Ноги раздвигай! А то не поздоровится!
— Не буду! — цежу я, стискивая кулаки до онемения в пальцах.
Ее тонкие губы кривит раздраженный оскал, а я, даже не прикрываясь, выдерживаю на себе ее липкое презрение. Я не дура, да и догадаться несложно, что она намерена превратить мою жизнь в ад.
Женщина бросается в мою сторону, а я каким-то чудом отскакиваю и, разбив попавшуюся под руку бутылку, подставляю осколок к своему горлу, вынуждая злобную гадюку замереть как вкопанную. Глаза, распахнутые в ужасе, будто смотрят сквозь меня.
— Еще шаг, и я проткну себе глотку! — цежу я сквозь зубы, окончательно теряя контроль над своим разумом. — Дура я, не подходи, ясно?!
Внутри все противится коварной судьбе, пытающейся закинуть мне на шею удавку. Адреналин буквально вспарывает горящие вены, наполняя мое тело какой-то необъяснимой силой. А сердце сходит с ума, заглушая все вокруг и превращая меня в один сплошной ком нервов.
— Зарема. Оставь нас, — внезапно раздается позади до жути спокойный мужской голос. Но этого оказывается достаточно, чтобы разъяренная женщина вмиг спрятала глаза и покорно выполнила приказ. Я же превращаюсь в ледяную статую, когда узнаю, кому принадлежит этот зычный голос.
Глава 3. Грязь не намерена подчиняться тебе
Шаги Заремы стихли, оставив мне шум собственного перепуганного сердца. У меня что, судьба такая? Встречаться с этим мужчиной, будучи обнаженной? Но самое ужасное, что я не в силах даже прикрыться от него. Боюсь, любое движение может стать последним, потому что сейчас мы одни. А его промедление напоминает опахало, с каждым взмахом которого воздух накаляется до горящих искр и проникает в самые недра легких. Я горю. Так и есть. Не знаю, сколько проходит времени, пока я принимаю свое ничтожное положение, но усиливающееся покалывание на коже буквально кричит о том, что мужчина пожирает меня взглядом, а шорох свидетельствует о неизбежной близости…
Вздрагиваю, когда ощущаю тепло мужского раскаленного дыхания на своем плече, на мгновение сердце перестаёт биться, забравшись куда-то под ребра. А потом Тень делает то, что пугает меня ещё больше и противоречит всем его предыдущим высказываниям обо мне: он практически касается носом моей кожи и медленно вдыхает мой запах, выпуская из своих глубин какой-то поистине животный звук, от которого волосы дыбом становятся, а мне и вовсе исчезнуть хочется.
Хмыкает, неспешно распрямляя плечи позади меня, но остается в такой же близости. Могу судить это по тени, возвышающейся надо мной. И жару, исходящему от него, что подобно металлическим иголкам пробирается под кожу, будто там спрятан магнит, притягивающий каждый вздох мужчины.
— Пахнешь цветами, а не грязью, — его голос жестокий, грубый и звучит так близко, что парализует, в то время как шероховатые пальцы уже завладевают новой территорией, с удивительной нежностью пропуская прядь моих влажных волос. — Но твоя грязь глубже, ее не смыть водой. — Сглатываю, чувствуя, как он ведёт вдоль позвонков большим пальцем. — Что мне с тобой делать?
В груди немеет от того, как быстро колотится мое сердце.
—Лучше умереть, чем считаться грязью и падшей женщиной.
Последние слова буквально полоснули мой язык. Я даже глаза прикрыла от страха. Что помешает ему выполнить сейчас то, что бросил ему мой глупый язык? В ужасе ожидаю последствий из-за своей дерзости. Но вместо ожидаемой ярости позади меня раздается глубокий тихий смех. Только в нем нет ничего доброго.
— Глупая женщина. — Вдруг он хватает меня за затылок и жестко сжимает, запрокидывая мою голову и обжигая шею рычанием: — Ты можешь не рассчитывать на смерть. Я достану тебя, даже если придется спуститься за тобой в ад. Не смей мне больше этого говорить. Поняла? Только я решаю, жить тебе или умереть! Ты услышала меня? — его пальцы едва ли не хрустят от того, как сильно он сжимает мои волосы, которые мгновение назад боготворил нежностью. А я глотаю стон боли. Один за одним, вспоминая, что в моих руках есть осколок, который я могу всадить ему в глотку… или себе. — Чего же ты медлишь? — опаляет жаром ушную раковину, будто слышит, проклятый, мои мысли.