Кроули хмыкнул. Он знал только одно произведение искусства, достойное воспевания в веках, и оно сейчас сидело перед ним с восторженным выражением на лице.
— В последнее время приходится носить их чаще, — нехотя признал Кроули. — Простолюдины как с ума посходили. Завидев меня, начинают креститься и кричать что-то невразумительное. А то и норовят окропить святой водой, — его даже передёрнуло.
Азирафель прижал руку ко рту, испуганно ахнув. Кроули поморщился: он не собирался пугать ангела.
— Так ты здесь не по заданию? — спросил он, чтобы отвлечь Азирафеля от сочувственного внимания к своей особе. В его голове никак не укладывалось понимание того, что можно добровольно запереться в таком унылом месте, как монастырь, и вдобавок обложиться пыльными книгами.
Азирафель смутился.
— Честно признаться, Кроули, нет, — ответил он тихо, склонив голову.
Кроули, который возвышался над ним, сидящим за своей конторкой, впервые увидел макушку ангела в завитках белых пушистых кудрей и невольно сглотнул. Опять накатывает, как не вовремя. Впрочем, когда его страсть к ангелу была к месту? Кроули понял, что не может отвести взгляд от этой макушки, и все его мышцы уже начинает сводить от напряжения — настолько сильно его тело жаждало склониться к голове Азирафеля и прижаться губами к его волосам. Только воистину нечеловеческим волевым усилием Кроули смог удержать себя от этого движения.
Азирафель тем временем снова поднял голову и взглянул на собеседника. Кроули моргнул, отгоняя прочь непрошеные желания.
— Так ты направляешься в Лондон? — спросил Азирафель.
— Да, — невозмутимо ответил Кроули, щелчком пальцев перенося табурет поближе к конторке Азирафеля и усаживаясь на него. Очень удачно, что в скриптории столько свободных стульев, можно сесть на любой и закинуть ногу на ногу, чтобы скрыть нахлынувшее возбуждение. Тело Кроули, как всегда, реагировало на Азирафеля слишком однозначно.
— По правде сказать… — начал Азирафель, и Кроули заинтересованно подался немного вперёд. Ангел рассеянным жестом подобрал со стола гусиное перо и покрутил его в испачканных чернилами пальцах. Кроули следил за его движениями, как хищник следит за своей добычей. — Честно говоря, меня ждёт в Лондоне одно задание от нашей конторы.
— Вот и отлично, ангел, составишь мне компанию в пути? — обрадовался Кроули.
Но Азирафель покачал головой.
— Задание не то, чтобы сильно срочное… Поэтому я и решил подзадержаться у бенедиктинцев, насколько это возможно. Но всё же, я боюсь, Гавриил в любой момент может начать торопить с отчётом, поэтому… Какая удача, Кроули, что ты заехал сегодня в Кентербери! — договорил Азирафель, внезапно просияв.
Кроули почуял подвох.
— Стоп. Ангел. На что ты намекаешь?
На губах Азирафеля заиграла лёгкая улыбка, и Кроули мгновенно сдался без боя. Он уже готов был согласиться на любую авантюру, которую задумал ангел, лишь бы Азирафель продолжал смотреть на него с таким выражением, как сейчас, и улыбаться, и слегка приподнимать светлые брови…
— Неужели на наше Соглашение? — недоверчиво спросил Кроули и невольно заулыбался сам. — Так-так.
После того, как они заключили свой договор при дворе Ричарда Львиное сердце, это был первый случай, когда Азирафель сам изъявил желание прибегнуть к нему. Обычно Кроули был инициатором их встреч и одолжений друг другу.
— Возможно, — Азирафель выглядел немного смущенным, но глаза его искрились улыбкой, и Кроули деловито ответил:
— Что нужно сделать, ангел?
Азирафель замялся.
— Всего лишь небольшое благословение. Не требующее почти никаких усилий, только отдать разовую порцию благодати, — признался он.
Кроули поморщился.
— О, не люблю связываться с благословениями, ангел. У меня потом после них болит голова, как с похмелья.
Азирафель вздохнул.
— А в здешней библиотеке столько редких рукописей, и я ещё не успел прочитать всё, что планировал… — сказал он с глубоким сожалением и перевёл взгляд на Кроули.
Тот чуть не задохнулся при виде умоляющего выражения в глазах ангела. Кажется, Азирафель, сам того не зная, подкинул Кроули новую растопку в его и без того жаркие фантазии. Если учесть, что Азирафель может так смотреть, когда просит о небольшом одолжении, то какое лицо у него может быть, когда он будет стонать под руками Кроули, выгибаться и умолять, чтобы тот не останавливался…
Кроули потряс головой, ощущая, как запылали его щёки.
— Хорошо, Азирафель, — выдавил он. — Говори, кому там полагается испытать на себе ангельскую благодать, и я выдвигаюсь. Но учти, за тобой должок.
Кроули было необходимо сейчас же покинуть аббатство и срочно уединиться в какой-нибудь комнате в первой попавшейся таверне. В паху горело огнём и возбуждение было так велико, что ещё немного, и Кроули опозорится прямо перед глазами Азирафеля.
Но ангел словно издевался над ним. Он озабоченно взглянул на Кроули, с трудом сдерживающегося, чтобы случайно не застонать.
— Но Кроули, сейчас ведь уже ночь! Как ты поедешь в такой темноте?
— Ангел, тьма нисколько не мешает демонам, — прошипел он сквозь зубы, — созданиям зла, отродьям ночи.
— Но у меня сердце будет не на месте, Кроули! — воскликнул Азирафель. И поднялся со своего места, попутно потянув за рукав Кроули. — Ты останешься сегодня здесь, спокойно переночуешь в моей келье, всё равно я всю ночь провожу в скриптории, а утром уедешь, — продолжил он, подталкивая Кроули к выходу.
— Но, Азирафель… не-ет… — простонал Кроули почти в ужасе.
— Никаких возражений, мой дорогой! — покачал пальцем Азирафель, всё так же настойчиво таща его за собой по галерее, ведущей к спальням монахов. Он выпустил его рукав только перед дверью своей кельи.
— Здесь никто не потревожит твой сон. Я постучусь к тебе утром, если ты не возражаешь, чтобы разбудить тебя в дорогу.
— Я не возражаю, ангел! Стучи в любое время! — вырвалось у Кроули.
Но Азирафель, похоже, не заметил неосторожной фразы и, оставив Кроули зажжённую свечу, поспешил обратно в скрипторий.
Тяжелая дверь, скрипнув, закрылась, и Кроули остался в келье один. Он обвёл глазами тесную комнату. Те же голые стены, голый пол. Бенедиктинцы были крайне неизобретательны, если дело касалось удобств и роскоши. Впрочем, что взять с монахов. Крохотное оконце, забранное решёткой, узкое ложе и гвоздь, вбитый в стену вместо вешалки, — вот и вся скромная обстановка кельи. Но в этой комнате обитал Азирафель, поэтому в глазах Кроули она выглядела сейчас ценнее любой залы в королевском замке.
Кроули растянулся на жёстком деревянном ложе, покрытом тощим соломенным тюфяком и грубой мешковиной вместо одеяла. Подушка, также набитая соломой, хранила восхитительный запах Азирафеля, и у Кроули помутилось перед глазами. Он отбросил подальше очки и наконец-то смог больше не сдерживать стон. Он с наслаждением зарылся лицом в подушку, жадно ловя дразнящий аромат, от которого хотелось уже не стонать, а выть в голос, кусать и рвать зубами колючую ткань постели, сминать её дрожащими пальцами. Он терся носом о подушку, упиваясь запахом ангела, и одновременно со всей силы вдавливаясь пахом в матрас, толкаясь в него бёдрами, и сходя с ума от этого грубого трения. В комнате, от пола до потолка пропахшей Азирафелем, Кроули даже не понадобилось помогать себе руками. Он кончил уже через минуту прямо в штаны, не в силах оторвать лица от его подушки.
С трудом повернувшись на спину, Кроули прищёлкнул пальцами, избавляясь от беспорядка, и длинно, с чувством, выдохнул. Ему предстояла долгая ночь, и он не собирался терять ни секунды из всех, отпущенных ему сегодня в келье ангела.
Утром Кроули проснулся ещё до рассвета. Он не собирался дожидаться прихода Азирафеля, потому что был очень неуверен в себе. Он боялся, что, оказавшись в одной комнате с ангелом, где провёл такую жаркую ночь, не сможет сдержаться и совершит какую-нибудь глупость. Например, возьмёт его за руку и признается в своих чувствах. Кошмар.