Он рассказал всё, что запомнил о быте людей, среди которых жил до того, как волны Потопа смыли их с лица земли. О земледелии, о скотоводстве, о выделке металлов. В ответ ему приносили дары. В основном, золото и еду. Но иногда приходили и жрецы или жрицы. Они предлагали себя, и были так искренни в своём стремлении воссоединиться с крылатым богом, принести ему удовольствие, что он не мог отказать им.
Кроули открывал всё новые грани возможностей своего человеческого тела. Теперь для него оставалось всё меньше тайн. Процесс его заинтересовал. По правде сказать, соитие ему безмерно понравилось. Он полюбил брать пылких и страстных жрецов, приходящих в его храм (да, он жил в храме, и этот факт его немало забавлял). Их крепкие руки жарко обнимали его спину, мускулистые тела дрожали от страсти, покрывались потом, блестящим в свете масляных ламп.
Он полюбил гибких и стройных жриц, громко стенающих под ним, или же, оседлав его сверху, задававших свой темп бешеной скачке. Женщины привлекали его, их тела были ему в новинку. Кроули из любопытства небольшим усилием превратил своё тело в женское. И остался в нём надолго, изучая его и получая новые виды наслаждения от соития как с жрецами, так и с жрицами.
Но Азирафель всё равно не шёл у неё из головы. Одержимость ангелом и не думала оставлять Кроули, она вспоминала о нём каждый день. Что стало с Азирафелем после Потопа? Где он обитает теперь? Не вернулся ли на Небеса? По-прежнему ли помнит её?..
Теперь, когда Кроули узнала больше о том, какое удовольствие приносит соитие двух тел (ну, хорошо, иногда трёх и больше), она не могла остановиться представлять себе ангела в очень смелых мечтах. Будучи до сих пор в женском теле, Кроули воображала, как Азирафель медленно приближается к ней. Его руки избавляют её тело от одежды. Губы целуют её уста, шепчут её имя, пальцы зарываются в волосы. Они падают на ложе, и Кроули теряет голову от ощущения тяжести тела ангела над собой, от его тепла и сводящего с ума запаха. Азирафель входит в её тело плавно, мощно, и Кроули тягуче стонет. Они движутся в такт, и ноги Кроули обнимают талию ангела, и им обоим так горячо, так хорошо, так сладко…
После таких мечтаний Кроули стала отправлять жрецов и жриц восвояси. Они всё равно не могли выместить образ Азирафеля у неё из головы. Он снова вернулся в мужское тело, но тоска по ангелу накрывала его с каждым днём всё сильнее. В конце концов Кроули понял, что не может больше оставаться здесь, в своём храме, в роли поддельного бога.
Он созвал людей к подножию ступенчатого храма и выступил с прощальной речью. Он призвал их жить дальше, помнить его и оставаться самими собой. И не смог удержаться и пообещал, глядя в их погрустневшие лица, что однажды ещё вернется к ним. Хотя сам очень сомневался в этом.
— Мы будем помнить тебя, Крылатый Змей! — попрощались с ним люди, и Кроули покинул их.
========== Глава 3. Вечер в таверне ==========
Комментарий к Глава 3. Вечер в таверне
Решила не ждать неделю, раз уж карантин и времени много)
Иерусалим, 33 год н. э.
Но как бы ни стремился он к ангелу, как бы ни старался найти его, он помнил, что он демон. И должен выполнять работу, иначе Ад начнет интересоваться, почему не поступают новые отчеты. А когда Ад интересуется тобой… лучше не допускать такого, одним словом.
Поэтому Кроули, наскоро разобравшись в изменениях в мире, наставших после Потопа, с головой окунулся в работу. И сам не заметил, как пролетели годы.
Следующая встреча с ангелом произошла опять на холме. Кроули снова обитала в женском теле. И снова, как перед Потопом, их встреча случилась среди толпы людей.
Кроули пришла сюда проводить в последний путь человека, к которому успела немного привязаться. Она провела с ним довольно много времени, они много беседовали, много видели вместе, и Кроули не солгала бы, если бы назвала этого человека первым своим другом. До этого она и не знала, что демон может испытывать такой вид привязанности, как дружбу, особенно к людям. Она многое показала этому человеку, но, кажется, научилась от него ещё большему, чем могла дать сама. Поэтому стоять здесь и смотреть, как жестокий металл гвоздей вонзается в его плоть, накрепко прибивая его к кресту, было больно.
Какой ущербный демон! Так переживать из-за страданий какого-то человека. Кроули было и тошно, и мучительно одновременно. И тут её сердце снова затрепыхалось в груди: Азирафель стоял в толпе, глядя на казнь. И снова был опечален. Кроули горько усмехнулась. Встретятся ли они когда-нибудь при менее печальных обстоятельствах?
Она подошла к Азирафелю. Радость от встречи с ним гасилась из-за скорбного повода, по которому оба оказались здесь, на вершине этого холма. Но всё же Кроули не могла не отметить, как участился её пульс, как сильно забилось сердце, как вдруг стало трудно вздохнуть от нахлынувших эмоций. Она справилась с волнением и обратилась к ангелу.
Азирафель, похоже, не удивился. Кроули, стоя за его плечом, искоса рассматривала ангела. Она освежала в памяти дорогие черты, которые хранила в сердце всё это время. Ей безумно хотелось снять с ангела его головной убор, провести рукой по светлым волосам, узнать наконец, такие ли они мягкие, как казались Кроули. Она хотела припасть губами к его лицу и сцеловать эту хмурую складку меж его бровей, забрать её себе, развеять грусть ангела.
Наверное, это очень плохо для демона — мечтать об улыбке ангела, обращённой к ней? Кроули готова была признать себя очень плохим демоном, лишь бы увидеть, как глаза Азирафеля снова искрятся радостью, а губы улыбаются ей, для неё одной. Но не стоило забывать, что Кроули была одержима ангелом, а одержимый демон способен и не на такие глупости, верно?
После того, как всё закончилось, на землю опустились сумерки. Ангел и демон в безмолвии спускались с холма, отстав от основной толпы. Молчание было тягостным. Они оба всё ещё переживали события сегодняшнего дня, и Кроули снова думала о том, что опять приходит время расставаться. Ангелу нечего делать в компании демона, верно? Но она не могла заставить себя распрощаться с ним.
— Эй, ангел, — как можно беззаботнее начала Кроули. — Не желаешь пропустить кружечку? Думаю, нам обоим не помешает. Я знаю хорошую таверну в городе. Частенько сиживала в ней… с ним.
Сказала и внутренне замерла. Застыла. Ноги продолжали шагать, глаза — смотреть, а сердце — больно колотиться под рёбрами. Но внутри Кроули обмирала от ужаса: а если ангел не согласится? Ведь это первый раз, когда Кроули звала его куда-то. И ни один нормальный ангел не должен принимать предложение демона вкусить вместе с ним пищи и вина.
Но Азирафель неожиданно принял её приглашение. И Кроули от неумеренной радости чуть не выпустила крылья. Плохой демон, очень плохой. Неосмотрительно так вести себя, даже если восторг переполняет тебя с головы до ног и грозится вырваться, как извергается обжигающая лава на склоны вулкана.
Она не помнила, как дошла до таверны, как садилась на потёртый ковер у низкого стола. Не помнила, как наполняла из кувшина свою кружку. Она смотрела на ангела, не в силах отвести глаз. Она не хотела упускать ни одного мгновения, пока находилась рядом с ним. Хотела наслаждаться каждым его взглядом, запоминать любое движение бровей, мимолетный жест рукой и ловила каждое слово, вылетающее из его губ. Она смотрела в его светло-серые глаза и тонула бы в них, если бы взгляд не цеплялся каждый раз за крохотный тёмный островок в его правом глазу, спасительный, как клочок суши в бескрайнем океане.
Азирафель всё ещё хмурился, но хмель постепенно делал своё дело. Его лоб разгладился. В глазах заискрилась ещё не улыбка, а только её тень, но этого хватило Кроули, чтобы мысленно растаять, как тает кусочек льда, вытащенный на солнце. Она поймала себя на том, что впервые видит ангела, сидящего за столом, вкушающего земную пищу. Еда была простая и сытная — горячие лепёшки, бобовая похлёбка, немного овощей и фруктов. Кроули почти ничего не ела, потому что была занята тем, что, открыв рот, наблюдала, как ест ангел.
Крамольная мысль мелькнула в её голове: должно быть, вся еда была придумана на свете только для того, чтобы ангел мог насладиться её вкусом. Потому что иначе как наслаждением нельзя было назвать блаженное выражение, появившееся на лице Азирафеля, когда он отправлял в рот очередной кусочек хлеба, со вкусом пережёвывал, глотал. Затем подносил к губам ложку с чечевичной кашей, открывал рот, медленно погружал в него ложку, чуть ли не закатывая глаза от удовольствия. Как пил из своей кружки, с довольным видом облизывая потом увлажнившиеся губы.