А потом она пришла в себя и рассказала, что происходило. В тот вечер они все собрались в палате, чтобы не заставлять её пересказывать по несколько раз. Был вечер, как тогда, во время их первой общей вечеринки, и Мстители вновь молчали, слушая рассказ Ванды. Она говорила негромко и довольно спокойно, но мало на кого смотрела, разве что на Вижена, да и то мельком.
Синтезоид замер, не пошевелившись ни разу за весь её монолог. Лжи в голосе не было, но то, что она рассказывала, просто не могло существовать. Призраков не бывает, и даже магия не способна вернуть кого-то из мертвых. Вижен мог бы предположить, что сила её могла быть пригодна для реанимации или выведения из комы, в те мгновения, которые проходят между состоянием жизни и смерти. Но ведь это именно мгновения! Даже тогда, на хелликэриере для этого было поздно, и ведь она всё равно пыталась… внутренние экраны памяти тут же вывели картинку: скорчившаяся над телом Ванда, её полыхающие алым руки. Тогда ничего не вышло. Следовательно спустя месяцы и без наличия тела не могло получиться и подавно.
Иллюзия. Вот единственный ответ, который мог существовать. Иллюзия, подобная тем, которыми она наполняла головы Мстителей, когда была заодно с Альтроном. Иллюзия, наложенная на саму себя, настолько реальная, что она сама в неё поверила. Поверила и едва не погибла, пытаясь вдохнуть жизнь в нечто не существующее.
Этот рассказ оставил после себя неприятный осадок. Ванда ни с кем не спорила, признав, что у неё проблемы и без посторонней помощи она не справится с ними. Сэм посоветовал психотерапевта… но на базе ещё долгое время сохранялась тень напряжения. Вижен гадал, в чем его суть: беспокоятся ли они за Ванду, боятся ли её и того, что в следующий раз она направит свою силу не внутрь, а вовне? Эти две версии стали для синтезоида основными на долгое время, пока однажды к ним не добавилась третья. Как-то раз он случайно услышал диалог Сэма и Роуди.
— Честно, не знаю… - неуверенно сказал Воитель, нервно дернув плечом и хмурясь - …звучало ненормальным бредом, но… - он махнул рукой – да черт его знает, на что она в действительности способна. Она ж невероятно сильная. А то, что делала тогда, едва её не прикончило, так что это было чем-то очень значительным.
В тот момент Вижен лишь отметил для себя эту «версию», но скорее как прискорбное доказательство того, что даже лучшие люди порой попадают во власть предрассудков и суеверий. Мысли его в это время были больше сконцентрированы на той, которая в очередной раз привнесла в их ряды хаос. Впрочем… возможно, хаос сопровождал людей всегда. А его мысли, возможно, всегда были отданы ей.
Сидя на скамейке возле клиники и дожидаясь Ванду, Вижен часто вспоминал первые часы своей жизни. Среди всего безумия, требовавшего полного сосредоточения, в его разуме оставалось место для Ванды. Быть может, коснувшись его тогда, она создала между ними некую связь? Или дело было в том, что не смотря на все колоссальные различия, он чувствовал с этой девушкой родство? Они оба были странными порождениями технологий, столь высоких, что сливались с магией. А может быть всё вместе. Большую часть времени эта задача, не находившая своего решения, беспокоила Вижена, словно назойливое мерцание сигнала глубоко в мозгу, но бывали моменты, когда мерцание затухало. Моменты, проводимые им с Вандой.
После сеансов они часто и подолгу гуляли по улицам, находя в городе всё новые и новые парки, закоулки, маленькие кофейни и булочные с румяной, ароматной выпечкой. Время от времени Ванда смеялась, заставляя его пробовать пирожное или круасаны. Вижен мог ощущать вкус еды, но не понимал, нравится ли она ему. Датчики стремились тут же разложить вкус на химические элементы и проанализировать. Ванду это смешило, но не останавливало, и она, отделяя ложкой ещё один кусочек суфле, протягивала его спутнику, рассказывая, каким ей кажется тот или иной вкус. Поток ассоциаций и сравнений запутывал всё ещё сильнее, но это не вызывало дискомфорта. Вижен узнал, что у некоторых пирожных вкус закатных облаков и морского бриза, поджаренные на огне сосиски как ночной костер в осеннем лесу, а у шоколадных конфет с ликером острый и манящий вкус запрета, который нестерпимо хочется нарушить.
Он, посчитав неуместным, так и не спросил, каков этот запрет для неё. В жизни Ванды было слишком много запретов. Необходимых, но явно ей не приятных. Синтезоид счел, что его любопытство не стоит её испорченного настроения, и вновь вспомнил о своем давнем желании – уметь подобно ей заглядывать в разум. Или хотя бы понимать других, как люди. Сейчас этого хотелось даже больше, чем тогда, ведь сейчас он мог вообразить, каково это. Он помнил о том невероятном, не поддающемся описанию ощущении единения, которое испытал в момент, когда отпустил контроль и позволил Ванде заглянуть в своё сознание.
Воспоминание о том моменте, всколыхнувшись, никак не хотело оставлять синтезоида и буквально через несколько дней Ванда словно почувствовала его мысли. Тогда они стояли на мосту в парке и кормили уток хлебными крошками, говоря о странных вещах: о выживании и том, что испытывают выжившие, о карме и том, как причудливо человеческий разум порой преломляет реальность, отбрасывая рациональное начало… а ещё в тот день Ванда много молчала – будто проваливалась в свои размышления, теряя связь с окружающим миром.
— Скажи что-нибудь, — попросил Вижен, когда девушка в очередной раз надолго умолкла.
— Я прочла твои мысли тогда, — вдруг произнесла она, изумив собеседника, и, не дав ему придумать ответ, поспешно продолжила. — Я не хотела. Не собиралась, это получилось само собой. Я видела всё твоими глазами, чувствовала, как будто была тобой, ощущала… - она смущенно дернула головой, отворачиваясь и пристально глядя на пирующих птиц. К её щекам и губам прилила кровь. - Прости, Вижен. Я знаю, что это подло, так вторгаться в личное…
— Ванда, — его спокойный голос пересек поток слов. Она вскинула голову, глядя на спутника со смесью смущения и отваги. Вижен отметил для себя, какой красивой она становится, когда бывает растерянной: лицо проясняется, делается более «открытым», глаза блестят сильнее обычного и… румянец ей тоже шел. Как и заалевшие губы. По нервным окончаниям прошла волна переменного тока от воспоминания о том, как однажды эти губы коснулись его собственных. Ему хотелось повторить это. Что-то в синтетическом мозгу сбоило, убеждая, что он нуждается в этом прикосновении, хотя логика тут же опровергала это. Он не человек. У него не может существовать тех химических реакций, которые свойственны людям при взаимодействии с особями противоположного пола. Хоть его тело внешне идентично человеческому, если не считать вставок вибраниума, внутреннее строение кардинально отлично: синтетические органы и переплетение микросхем, иной энергообмен, никакой зависимости от гормональных перепадов - он не человек. Лишь похож на человека.
Вижен пресек странный внутренний диалог с собственными управляющими системами и заставил себя сосредоточиться на глазах спутницы.
— Всё в порядке. Я знаю, что ты это сделала. Я чувствовал это, – он чуть улыбнулся. С каждым днем это движение лицевых мышц получалось у него всё лучше, делаясь порой почти рефлекторным. — И я не сержусь. Я не могу похвастаться тем, что понимаю и половину из того, что там было… и есть. Но раз это хоть немного помогло удержать тебя — я счастлив, что ты так поступила. К тому же, - улыбка его дрогнула, сделавшись чуть менее уверенной - быть может, ты поможешь мне разобраться со всем этим. Ты всё же человек.
Да, это было верным решением, - сказал себе Вижен, когда слова прозвучали. В нем поселился какой-то хаос, и если среди товарищей и был специалист по хаосу – то он стоял прямо перед ним.
Ванда прищурилась, рассматривая его лицо, но при этом будто глядя куда-то внутрь себя. Вижен замер, испытывая беспокойство. Согласится ли она помочь или скажет, что он должен сделать это сам? Быть может…
— Да, — медленно проговорила Ванда, возвращая ему улыбку. — Возможно, с этим помочь я смогу.