— Только поэтому ты ещё дышишь, Алина. Только это сдерживает меня от того, чтобы поступить так, как поступают с предателями.
Я втягиваю воздух через ноздри. Рвано. Меня всю потряхивает от того, что он так близко. Я по его глазам вижу, что он не верит ни одному моему слову. Они всё как будто мимо него пролетают.
— Ты не пошла к Юсупову, не обратилась к Шаху после того, как менты отпустили, а ты могла. Разве Юсупов не спас тебя раз? Разве он не тот, кто может помочь? Диана не близкий тебе человек? Но ты сбежала с этим ублюдком. Пропала. Скрылась. Надеялась, что не найду. Раздвинула перед ним ноги.
Его рука скользит по моему телу. Прикасается к животу, а после он резко одёргивает руку. Так, будто его кипятком обожгло.
— Носишь в животе его ублюдка!
Глава 3
Я не сразу понимаю, что происходит. От шока всего происходящего бедное сердце в горле как будто уже колотится. Собралось сбежать самым быстрым путём. От того что говорит Демьян, меня кроет эмоциями. Непониманием. Он как будто ничего не знает. Не про похищение моей сестры. Не про няню. Ничего…
В глазах ярость и жажда расплаты. Я не смогу ему ничего объяснить. Он просто не станет слушать. Точно не в таком состоянии.
Живот обжигает от его взгляда. Он думает, что я беременна? Беременна от Алекса. Господи, что за бред, я не… И вот тут мой мозг начинает включаться. Выходить из заторможенного состояния шока. Беременна. Он даже к животу прикоснуться не смог. Ему противно. От одной мысли, что я с другим… Что во мне его ребёнок… Значит…, и я противна. Я начинаю соображать. Это же ведь мой шанс, правильно? Шанс уйти сейчас, избежать всего этого. Он не станет продолжать. Побрезгует.
Сердце начинает колотиться сильнее. Явно против моих сумасшедших идей. Я и сама не понимаю, насколько небезопасно так поступать. Но выбора другого нет. Говорить он не будет, точно не сейчас. Скажу, что не беременна, у него никаких препятствий не останется. Сорвёт одежду, а дальше… Внутри всё льдом покрывается, замерзает. Нет, я не позволю. Не знаю, откуда он этот бред взял. Кто ему эту мысль в голову впихнул. Но я за неё хватаюсь как за спасительную соломинку. Надеюсь, что это не станет колоссальной ошибкой. Что я не подпишу себе смертный приговор.
Я обнимаю руками живот, как будто защищая. Затравленным взглядом на него смотрю. Всё что угодно, только бы сбежать отсюда. Спастись.
Суровый медленно поднимает взгляд от живота к моему лицу, цепко изучает. А после назад отшатывается, как будто я прокажённая.
— Демьян, не нужно… Он не виноват. — Шепчу хрипло, внутренний голос визжит от паники. Орёт, что я идиотка и погубила нас.
Расплакаться не составляет большого труда. Я и так напугана до предела. Он хорошо постарался. Слёзы катятся по щекам. Я не знаю правильно ли я выбор сделала. Но если иначе от него не спастись… Я не пущу его больше в свою жизнь. Не хочу, чтобы моей семье снова угрожала опасность. Я сама могла оказаться за решёткой. Мою машину нашли на границе, до верху набитой нелегальным оружием. И неважно он это сделал или нет. Может, и за него. Но мне ясно расписали перспективы моего будущего за решёткой.
— Значит, раздвинула ноги, — цедит сквозь стиснутые зубы.
Слёзы продолжают ручьями стекать по щекам. Хочется выкрикнуть, что нет. Чтобы он не смел так обо мне думать. Но я сцепливаю зубы. Пускай думает так. Я грязная. Предательница. Ко мне противно прикасаться. Меня устраивает. Я буду и дальше жить без него в моей жизни.
— Это тебя не касается, это моё дело. — Отрезаю. Слишком грубо бросаю в ответ. Провоцирую его на то, чтобы снова бросился ко мне. Сжал пальцами челюсти. — Что, будешь издеваться над беременной? Падёшь так низко? Ведь даже у тебя должны быть какие-то принципы.
— Дрянь, — цедит в ответ, взглядом буквально на живо вспарывает, боль причиняет. Морально я сейчас разлагаюсь. Он никогда на меня не смотрел так, как сейчас. Что самой от себя противно становится.
В следующую секунду вздрагиваю от резкого стука в дверь. Кто-то буквально долбит кулаками по двери.
— На хер! — Рявкает Суровый, от меня руки не убирает. Он ещё не закончил. Только начал. То, что его хотят прервать, только раздражает мужчину. Вызывает ещё большую агрессию.
— Суровый, проблемы! Там люди приехали. Нужно, чтобы ты вышел.
— Без меня разбирайтесь, я занят!
— Ты запретил стрельбу открывать, сказал всё мирно должно быть. Если ты не выйдешь, мирно не будет.
В моих глазах надежда загорается. Он ведь пойдёт, да? А я сбегу. Вот он мой шанс. Пульс учащается, надежда на спасение маячит перед глазами.