Иду по длинному белому коридору, и у меня в горле стоит комок. Я не могу не думать о своём отце в этом месте и о том, что он, возможно, никогда отсюда не выберется. Понятия не имею, что тогда буду делать, но я не смогу оставаться за стенами родового поместья до конца своих дней.
Прежде чем распахивается последняя дверь, раздаётся ещё один гудок, и тогда я улыбаюсь. Я прохожу мимо охранников и иду прямо к отцу, который находится на другом конце камеры. Он встаёт из-за круглого стола и крепко обнимает меня. Я кладу голову ему на грудь, стараясь не плакать. Как бы он ни сводил меня с ума, я люблю его. Это объятие прямо сейчас и то, которое я подарю ему перед уходом, — единственные моменты, когда нам разрешено прикасаться.
— Соскучился по тебе, сладкая, — голос у него хриплый, но это утешение для моего сердца.
— Я тоже скучала по тебе, папа. — Он целует меня в макушку, прежде чем мы расходимся и садимся за стол. — Как дела?
— Всё то же самое старое дерьмо. Ничего нового, чтобы можно было рассказать. Как твои занятия? — он быстро меняет тему, потому что не любит вовлекать меня в свои дела.
Я записалась на несколько онлайн-курсов, чтобы не сойти с ума, пока буду в поместье.
— Всё в порядке. Есть какие-нибудь новости от твоего адвоката? — если он может сменить тему, я тут же смогу сменить её обратно.
— Не нужно думать о таких вещах. — Для этого уже слишком поздно.
Я зажимаю нижнюю губу между зубами. Я думаю, его реакция была бы совсем другой, если бы я была его сыном, а не дочерью. Опять же, я не уверена, хочу ли быть частью этой жизни больше, чем уже есть.
Взглянув на соседний столик, я вижу пару, тихо спорящую. Сегодня самый загруженный день, который я когда-либо видела, но, вероятно, это потому, что сегодня выходные. Я не знаю, то ли это оттого, что в этой комнате столько людей, то ли из-за того, что вокруг меня не слоняется кучка мужчин, охраняющих меня, но меня переполняет беспокойство.
Такое ощущение, что кто-то наблюдает за мной, и когда я поворачиваю голову, я вижу его. Холодные голубые глаза сосредоточены на мне, и я слишком ошеломлена, чтобы отвести взгляд. Мускулистый мужчина не пытается скрыть, что смотрит на меня, и я не могу отвести взгляд. У него тёмная загорелая кожа с татуировками, которые украшают его руки и исчезают под тёмно-синей тюремной униформой. Он такой большой, что кажется, что он сидит на детском сиденье, а не на обычном стуле. Напротив него сидит другой мужчина и что-то говорит, и хотя арестант кивает, он не отводит от меня глаз.
— Сиенна, ты меня слушаешь?
— Что? — я снова переключаю внимание на отца, и он мягко улыбается. Он всегда меня дразнит, что я теряюсь в своих мыслях.
— Ты подумала о предложении Эспозито?
— Не совсем. — Я стараюсь не гримасничать.
— Я думал, тебе нравится Карло.
— Думаю, он был милым, когда я встречалась с ним несколько раз. — Но я не думаю, что быть хорошим — это достаточно веская причина, чтобы жениться на ком-то, но я не говорю этого своему отцу. Плюс ко мне все всегда добры из-за того, кто он.
— Он будет верен тебе.
— Потому что захотел или из страха? — я удивлена, обнаружив, что бросаю вызов своему отцу.
Мой взгляд снова возвращается к голубоглазому мужчине. Он больше не смотрит в мою сторону, и внутри меня зарождается странное разочарование. Очевидно, я слишком долго находилась в изоляции, потому что пыталась привлечь внимание сурово-красивого заключённого.
— Это имеет значение? — спрашивает отец. — Он будет верен тебе, и он из хорошей семьи.
Ненавижу, что он продолжает эту тему, и это меня пугает. Неужели он думает, что никогда не выберется отсюда и теперь ему нужно найти мне пожизненную защиту?
— Папа. Я знаю, что ты заговариваешь о браке только потому, что беспокоишься обо мне, и я это понимаю. Но я просто не могу. Я хочу быть с тем, кто меня любит, а не из-за обязательств. — Я мягко улыбаюсь и пожимаю плечами. — Ты можешь винить себя за это, — затем я прикасаюсь к своему медальону, чтобы донести свою точку зрения. То, как он всегда говорит о маме, — это то, чего я хочу от мужа. Я хочу, чтобы он был верен мне, потому что он этого хочет, и потому что я — весь его мир.
— Я знаю, но… — он замолкает, выпрямляется, затем наклоняет голову, как будто к чему-то прислушивается.