– Здесь подозрительно чисто. Сдаешь его во время отсутствия?
Я усмехнулся.
– Не знаю, известно ли тебе, но люди уже давно изобрели клининговые компании. Каждый месяц я перевожу приличную сумму, чтобы за домом присматривали. В конце концов, временами приятно знать, что в случае необходимости мне есть куда вернуться.
Отчасти это правда. Всем нам нужна гавань, где можно залатать пробоины. К тому же не хотелось заморачиваться с продажей и бумажной волокитой.
Николетта смотрела на меня, словно ища какой-то подтекст в моих словах, параллельно пытаясь разобрать влажные локоны, окончательно спутавшиеся под шлемом.
– В конце коридора на втором этаже есть ванная, – кивнул я в сторону лестницы. – Там же найдешь фен и полотенце. Возможно, и расческу тоже. Иди. А я пока закажу нам что-нибудь поесть.
Николетта отправилась наверх, а я прошел на кухню и, прислонившись бедром к столешнице, оформил заказ на пиццу. Когда стал разворачиваться, чтобы достать из шкафа тарелки, не заметил, что на самом краю разделочного стола стоял стеклянный стакан. Одно резкое движение – и он полетел на пол. Пространство заполнил звон битого стекла и сотни крошечных осколков. Я уставился на устроенный мной беспорядок и стиснул зубы, ощутив, как разум уносится в очередное воспоминание. Одно из самых ненавистных.
Утро того дня, что пошатнул весь мой мир, навеки отпечаталось в сознании в мельчайших деталях.
– Твой любимый омлет, – сказал я, ставя тарелку перед Мирандой и садясь напротив, не забыв захватить по пути свою порцию.
– Спасибо, – кратко поблагодарила она, не глядя на меня и не торопясь приступать к завтраку, бездумно водя вилкой по краю керамического блюда.
Двухэтажный дом, который мы сняли в пригороде, больше подходил большой, веселой семье, нежели парочке, желавшей переждать бурю. И я отчетливо видел, что Миранде не по душе ни наше пристанище, ни в целом ситуация, в которой мы оказались. Ее неизменно жизнерадостный взгляд терял свои краски, болтливая натура канула в забвение – последние недели мне едва удавалось вытянуть из нее несколько слов, – а внутренний свет, к которому я так тянулся, начинал меркнуть.
– Потерпи еще немного, – сказал я возлюбленной, отправляя в рот кусочек омлета и наспех пережевывая. – Скоро мы сможем уехать.
– Куда? – Ее безразличный тон натягивал и без того напряженные нервы.
– Пока не могу сказать. – До тех пор, пока не увижу на руках готовые документы, не поверю, что все получилась и желанная свобода не за горами. – Но уверяю, тебе там понравится. Скоро нам представится шанс оставить позади тех, кто пытается нас разлучить. Наконец будем счастливы, без оглядки на чье-то мнение.
Миранда медленно подняла взгляд на меня. Взгляд, который полнился пустотой. Мне стало не по себе. Я попытался приободрить ее, улыбнувшись, но не получил взаимной улыбки в ответ. Передо мной будто предстала пустая оболочка самого дорогого мне человека.
– Когда ты отдашь мне телефон? – спросила она, возвращаясь к бездумному ковырянию омлета вилкой.
Я неосознанно сжал сильнее кружку с чаем, которую только взял в руки.
«Никогда», – хотелось выпалить мне, повинуясь желанию защитить Миранду от всех невзгод этого мира. Хоть и понимал, что подобное невозможно.
– Когда мы окажемся в безопасном месте, – ответил и сделал себе мысленную пометку проверить, надежно ли спрятан ее мобильный в моих вещах. Свой я тоже предпочитал держать вне поля досягаемости Миранды. Звонил только по крайней необходимости, используя сим-карту, зарегистрированную на фальшивые документы, о существовании которых никто не ведал.
– Микаэль, но мы не… – начала она, вот только захлестнувшее меня раздражение вырвалось наружу прежде, чем она сумела закончить фразу.
– Майк, – угрожающе прохрипел я.
Миранда вздрогнула и вновь посмотрела на меня.
– Что?
– Я же просил называть меня Майком. Почему продолжаешь твердить «Микаэль, Микаэль, Микаэль»? – требовательно спросил я, невольно повысив тон.
– Отринув имя, ты не отринешь прошлого, – спокойно сказала Миранда. – Тот малыш Микаэль, жаждущий любви и заботы, все еще где-то глубоко внутри тебя. Ему страшно и одиноко. – Мои пальцы крепче сжали кружку. – А ты обрекаешь его на вечные муки, отрицая данное тебе при рождении имя и продолжая совершать гнусные поступки, взращивая внутренних демонов.
– Хватит! – Я с грохотом опустил кружку на стол. – Устал от твоих проповедей.