Выбрать главу

Белогубая «Святая Выдра», подбоченясь, спрашивает Майлза, почему он «спрятался» здесь, почему затаился в кресле, поджав ноги, и сидит так тихо, «когда, как тебе известно, я все зову, и зову тебя?»

Майлз смотрит в окно, едва заметное движение глаз, и весело отвечает: «Я просто зачитался…» — показывает гувернантке несуразно-тяжелый антикварный том на коленях — Directorium Inquisitorum.

«Святая Выдра» сухо отвечает:

— С каких это пор, мой мальчик, ты стал читать по латыни ради удовольствия?

А Майлз очаровательно хихикнул:

— Моя дорогая, я читаю по латыни, как и все… ради муки.

«Святая Выдра» хочет снять Directorium Inquisitorum с колен Майлза, но мальчик шаловливо выпрямляет их, и тяжелая книга падает на пол в клубе пыли. Майлз бормочет:

— О! Извините.

Майлз снова смотрит в окно. «Квинт, ты здесь?»

Квинт глядит, не отрываясь, в надежде встретиться с ребенком глазами, но проклятая гувернантка встает между ними. Как бы ему хотелось задушить ее голыми руками! Она сразу начинает выспрашивать Майлза настойчиво, но с мольбой:

— Скажи мне, Майлз, твоя сестра общалась с этой ужасной женщиной, да? С моей предшественницей? Именно поэтому Флора так ужасно, трагически больна, да?

Но хитрый Майлз сразу все отрицает, он даже не знает, о чем говорит «Святая Выдра». Он начинает вести себя как маленький ребенок, гримасничая и извиваясь, отклоняется от «Святой Выдры», когда она пытается его схватить. И снова глаза его украдкой устремляются к окну. «Квинт, черт тебя побери, где ты? Помоги мне!»

«Святая Выдра» поймала его, как змея. Ее бесцветные близорукие глаза светятся миссионерскими добрыми намерениями.

— Майлз, дорогой, только скажи правду, ты знаешь, и не лги. Ты разобьешь сердце Иисуса и мое сердце, если солжешь. «Мисс Джесел» соблазнила бедную Флору, это так? А ты, что известно тебе о «Питере Квинте»? Его не надо бояться, если ты все мне расскажешь.

Смех у Майлза дикий и быстрый. Он просто все отрицает. Все.

— Я ничего не знаю о том, что вы говорите. Флора не больна. Флора поехала навестить нашего дядю в Лондоне. Я ничего не знаю про мисс Джесел, которая умерла, когда я был в школе. А Питер Квинт… он… — издалека видно, как исказилось его лицо, — …этот человек умер.

— Умер, да! Но он здесь с нами, в Блае, постоянно! — кричит гувернантка с видом обманутой любовницы. — И Майлз, я думаю, что ты знаешь.

— Здесь с нами? Постоянно? Что вы имеете в виду? Где? — Лицо мальчика настолько убедительно-наивно, что Квинт недоумевает. — Черт вас возьми, где?

Торжествуя, «Святая Выдра» поворачивается и показывает на окно, к которому прильнул Квинт. Конечно, женщина не может знать, что там Квинт, но с фанатичной уверенностью она указывает пальцем в направлении испуганного взгляда Майлза.

— Там! И ты всегда это знал. Ты дурной, дурной мальчик!

Но похоже, что Майлз, хотя и смотрит прямо на Квинта, не видит его.

— Что? — воскликнул он. — Питер Квинт? Где?

— Там, говорю тебе, там! — В ярости гувернантка стучит пальцем по стеклу, словно хочет разбить его. Квинт отпрянул.

У Майлза вырывается вопль страдания. Лицо его мертвенно-бледно, он почти на грани обморока, но когда «Святая Выдра» пытается обхватить его руками, он отскакивает.

— Не прикасайся ко мне, оставь меня! — кричит он. — Я тебя ненавижу. — Он убегает из комнаты, оставляя «Святую Выдру».

Оставляет «Святую Выдру» и Питера Квинта любоваться друг другом через окно, теперь уже охладевших.

Как любовников, измученных в экстазе объятий.

* * *

Вы, должно быть, вообразили, что если бы существовало зло, то Добро тоже имело бы право быть.

* * *

Ребенок по имени Майлз убегает в душистую мягкую ночь, бежит изо всех сил, промокшие волосы липнут к его лбу, а сердце бьется в груди как скользкая рыба. Хотя и догадываясь, что это напрасно, потому что сумасшедшая женщина показывала в пустоту, Майлз кричит голосом, полным надежды:

— Квинт? Квинт!

В высоких кронах деревьев ветер. Небо усыпано звездами. Конечно, никакого ответа.

С улыбкой Майлз слушает лягушек в пруду. Каждый год в одно и то же время эти низкие, гортанные, нетерпеливые ритмичные звуки. Комичные, но не лишенные достоинства. И так много! Ночной воздух теплый и влажный, как во рту у любовника. Лягушкам он нравится. Пришло их время.