— Смотрите, — сказала Сибил, — катафалк.
У обочины, неподалеку, стояла длинная гладкая черная машина с тонированными стеклами. Господин Старр засмеялся и смущенно произнес:
— Нет, Блейк, это не катафалк, это моя машина.
— Ваша машина?
— Да. Боюсь, что так.
Теперь Сибил разглядела, что у обочины стоял лимузин. За рулем сидел молодой шофер в фуражке, судя по профилю, азиат. Сибил с изумлением смотрела на него. Значит, господин Старр был действительно богат.
Он говорил как бы извиняясь, но с некоторой мальчишеской бравадой:
— Видите ли, я сам не вожу машину! Инвалидность. Когда-то давно водил, но обстоятельства помешали.
Сибил думала о том, что часто видела в Гленкоу лимузины с шоферами, но никогда не знала их владельцев.
Господин Старр предложил:
— Блейк, позвольте подвезти вас домой? Сделаю это с удовольствием.
Сибил засмеялась, будто ее сильно защекотали под мышками.
— Подвезти? В этом? — спросила она.
— Ничего особенного! Абсолютно!
Господин Старр захромал к задней двери и, не успел водитель встать и открыть дверь, как он сам с шиком распахнул ее. Он обернулся к Сибил, улыбаясь с надеждой.
— Это самое малое, что я могу для вас сделать после нашего изнурительного сеанса.
Сибил усмехнулась, заглядывая в сумрачный интерьер машины. Шофер в униформе вылез и наблюдал, не совсем понимая, что делать. Он был, возможно, филиппинец, немолодой, с маленьким мудрым лицом. На нем были белые перчатки. Он стоял очень прямо и молча, следя за Сибил.
Был момент, когда казалось, да, Сибил может принять предложение господина Старра и залезть в длинный гладкий черный лимузин так, чтобы господин Старр мог сесть рядом и закрыть дверцу, но потом, по непонятной ей самой причине — это могла быть напряженная улыбка господина Старра, с которой он глядел на нее, или застывшая поза шофера в белых перчатках, — она изменила решение и сказала:
— Нет, спасибо!
Господин Старр был разочарован и расстроен, это было видно по опущенным уголкам губ. Но он радостно сообщил:
— О, я совершенно понимаю, Блейк. Я незнакомец, в конце концов. Лучше быть благоразумными, конечно. Да, моя дорогая. Я увижу вас завтра?..
Сибил крикнула в ответ:
— Может быть, — и побежала через улицу.
6. ЛицоОна сторонилась парка. «Потому, что я так хочу, потому, что я могу». В четверг, в любом случае, у нее урок пения после школы. В пятницу репетиция хора, потом вечер с друзьями. В субботу утром у нее пробежка, не в парке над океаном, а в другом парке, далеко, где господин Старр не додумается ее искать. А в воскресенье тетя Лора отвезла ее в Лос-Анджелес отметить, с опозданием, день рождения Сибил — художественная выставка, обед, спектакль.
«Так что видите, я могу сама. Мне не нужны ваши деньги, и вы тоже».
С того вечера, когда тетя Лора рассказала Сибил про несчастный случай в лодке, про то, что он мог произойти из-за пьянства, ни одна из них не поднимала этот вопрос снова. Сибил содрогалась при мысли об этом. Она чувствовала себя хорошо наказанной за любопытство.
«Зачем ты хочешь знать? Ты только расплачешься».
Сибил так и не стала рассказывать тете Лоре про господина Старра и работу натурщицей. Даже в долгий воскресный день, который они провели вместе. Ни слова о кошельке с деньгами, спрятанном в ящичке шкафа.
«Для чего деньги? Для летней школы, для колледжа. На будущее».
Тетя Лора была не из тех, что шпионят за домочадцами, но она внимательно наблюдала за Сибил опытным глазом клинициста.
— Сибил, в последнее время ты какая-то притихшая. Надеюсь, ничего не случилось? — спросила она.
Сибил ответила быстро и нервно:
— О, нет! Что может случиться?
Она ощущала себя не в своей тарелке из-за того, что не открыла секрет тете Лоре, и еще испытывала вину за разлуку с господином Старром.
Двое взрослых. Как два полюса. Господин Старр действительно был странный, он совершенно не существовал в жизни Сибил Блейк. Но почему у нее было ощущение, такое странное, что существовал?
Проходили дни, и вместо того чтобы забыть господина Старра и окрепнуть в желании больше для него не позировать, Сибил, казалось, все яснее видела этого человека мысленным взором. Она не понимала, почему он был к ней так привязан. Она была уверена, что это не была сексуальная привязанность. Но что-то еще, более духовное. «Почему? Почему она?»