– Это самовнушение!
– Нет. С их помощью я могу войти в состояние беспамятства.
Доктор сел обратно в кресло.
– Вот что, – сказал он, потирая очки, – вот что. Ты, Гена, не соблюдаешь ни режима, ни здорового питания, я уверен, поэтому тебе периодически бывает «особенно плохо», как ты выражаешься. Это закономерно, если не выполнять предписаний врача. Теперь твои лекарства будут храниться у меня, а ты будешь приходить ко мне по воскресеньям и брать пачку на неделю. Ясно вам, молодой человек?
– Доктор, я ведь сделаю с собой что-нибудь. Или дурью начну баловаться. Лишь бы в здравом уме не находиться. Вы же знаете, как это меня мучает. Я не сплю…
Врач сочувственно заглянул мне в глаза.
– Геночка, вытерпи, родной. Понимаю, знаю, что сложно. Надо терпеть, надо бороться. Все у тебя будет, вот увидишь. Твоя болезнь излечима, говорю тебе. Это пройдет. Ты главное слушай меня и делай то, что я тебе говорю. Хорошо?
– Хорошо.
– Перечисли мне. Ну?
– Свежий воздух, солнечный свет, здоровое питание с опорой на фрукты, большие светлые помещения, разговаривать с людьми, отвлекая себя от обсессий и замещая компульсии общением.
– Да, Гена. Найди человека, которому можно будет открыться. Необходимо, чтобы кто-то постоянно находился рядом с тобой и убеждал тебя в том, что все в порядке. Отвлекал тебя. Один ты больше не можешь быть, это чревато серьезными последствиями… Кстати, э, ты принес рисунок?
– Я принес все, что нарисовал с момента нашей последней встречи, – уныло ответил я и полез в рюкзак.
Доктор принял у меня стопку листов и поморщился.
– Господи Иисусе. Какой ужас.
Он перебирал листы, и выражение его лица становилось все хуже и хуже.
– Наводит страху. Да уж. Это… это челюсти? В жизни не видел подобного.
– А я вижу это постоянно. Ежедневно. Еженощно.
Он замер и долго рассматривал рисунок вырванного глазного яблока, наколотого на вилку. Затем посмотрел мне в глаза и сказал:
– Талантливо. Очень реалистично.
– Спасибо, – без энтузиазма отозвался я.
– Можно, я пока оставлю их себе? Мне нужно их проанализировать.
– Да. Я нарисую еще много таких. Всего неделя без сна, и у меня вновь будет такая же стопка.
Доктор вздохнул с тяжестью. Он действительно искренне обо мне беспокоился и действительно хотел мне помочь. Хотел, но не мог.
– Я думаю выписать тебе сильное снотворное. От него может развиться зависимость, но раз тебе ничего другое не помогает…
– Слава богу, доктор. Наконец-то. Мне все равно. Я мечтаю выспаться.
– Хорошо, Гена. Я теперь я бы хотел подробнее поговорить с тобой о сценах насилия в твоей голове.
Я поднял глаза и безысходно посмотрел на него. Я готов был подробно описывать эти картины и даже попытаться их зарисовывать. Я чувствовал себя преступником, который готов сотрудничать со следствием.
– Хорошо, – сказал я.
МАРИЯ
– Женщины. Что может быть чудеснее и ужаснее этих существ? Что может быть прекраснее и отвратительнее женщин? Нелогичные, непостоянные, глупые по природе своей и по сути создания. Не за это ли мы и любим их? Не поэтому ли мы теряем головы и так бегаем за ними, трясемся перед ними, не в силах вымолвить и слова, не решаясь поднять глаз, когда великая Она обращается к нам? О, как можно не любить женщин? Лишь этой любовью мы терпим их рядом с собой. Бог наделил мужчин чудовищною глупостью и слабостью – способностью влюбляться.
Вот ты не глядишь на нее, а она рядом так и вьется. Но стоит начать проявлять внимание, как она отворачивается. Почему они так поступают? Неужели не понимают, что это больно и неприятно? Без женщин мы, конечно, никуда. Но куда от них деться? Парадокс.
Я понял однажды: женщин нужно держать на расстоянии вытянутой руки. С ними нужно быть жестоким и холодным. И тогда они будут без ума от тебя. Они будут желать твоего общества и твоей любви больше всего на свете. Они будут бегать за тобой и драться за тебя, выдирая друг другу волосы. Но стоит тебе ответить взаимностью… считай, все пропало. В их глазах мгновенно угасает искра. И обратно ее не вернуть. Ее не разжечь даже огнеметом.
Еще я понял, что они ревнуют. Ревнуют всегда и всех. Как можно больше находись в обществе других женщин, если хочешь заполучить какую-то одну. Она посмотрит за тобой, поглядит, да и прибежит, как собачка, готовая услужить чем угодно, лишь бы ты только ей принадлежал и только с нею находился. Она просто захочет показать свое превосходство перед другими женщинами. Она одна тебя завоевала, а они толпой не взяли – вот так.
Женщины – странные. Нет, они странные, понимаешь? Они могут ревновать и любить то, что им не принадлежит. Опять не так… Они обожают ревновать и любить то, что им не принадлежит. Они боготворят того мужчину, который никогда не станет их собственностью. И никогда не обратят внимания на мужчину, который лежит у их ног и умоляет дать ему хоть каплю любви, хоть крупицу. Ведь это им ничего не стоит – просто подать руку, просто опустить взгляд, просто улыбнуться… Разве мы требуем чего-то большего?