— Повезло — не повезло, — бормотал Максим, шагая по коридору Управления.
— Макс, ты ругаешься или молишься? — окликнул его веселый голос Ваньки Хорошева, тоже опера, тоже капитана из того же убойного отдела.
— И то и другое, — поморщился в ответ Максим, рассеянно пожимая протянутую руку.
— А я тебя ищу, — сказал Иван. — Может, пойдем, пивка глотнем? Вечер уже, девятый час.
— Пойдем… Слушай, Вань, а ты не слышал в последнее время ничего такого?
— Какого?
— Ну… необычного…
— Как же слышал, — хитро прищурился тот. — Говорят, появился киллер необычный… всем киллерам киллер… вернее, киллерша. Баба. Хороша, зараза! Взглядом убивает, причем наповал, причем только мужиков. На кого не взглянет — готов! — Он захихикал.
— Дурак ты, Ваня, — покачал головой Максим. — Я серьезно, а ты!
— И я серьезно. Как раз с этой «киллершей» я и хочу тебя познакомить. Она — подруга моей Катьки. Это, кстати, ее идея, Катькина. Ты ж знаешь, она давно тебя посватать норовит.
Катя, жена Ивана, была чуть ли не единственной женщиной на свете, которую Максим уважал. Искренне. Катька — это надежно. Катька — свой человек. Катька и опер — понятия очень даже совместимые.
— "Киллершу" зовут Вероникой, — продолжал Иван. — Они с Катей ждут нас в парке через полчаса.
— Ну ты… — покачал головой Максим. — Сам говорил, пивка выпьем, а оказывается…
— И выпьем. С ними и выпьем. Пойдем, пойдем. Ты чего упираешься, я тебя не в загс — в парк тащу.
Вероника даже издали производила убойное впечатление: стройная, в короткой черной юбке и черной кожаной куртке, с длинными прямыми черными же волосами и обалденными ножками. Максиму она напомнила пантеру — грациозную и смертельно опасную. Сходство с кошкой ей придавали и темные раскосые глаза с поволокой, и аккуратный, четко очерченный рот, и высокие скулы. В ее лице причудливым образом сочетались европейские и азиатские черты. Девушка была красива необычной, экзотичной красотой, и едва взглянув на нее, Максим расстроился. Он сразу понял, что между ним — опером до мозга костей и такой красоткой не может быть ничего кроме разве что одной случайной ночи. Вершинин вздохнул — вечер испорчен. Придется вежливо поддерживать какой-нибудь скучный разговор, говорить банальности и неискренние комплименты. Куда веселее можно было бы провести время с Иваном и Катей, без этой смазливой и наверняка бездушной куклы.
Иван исподтишка показал другу поднятый вверх большой палец: мол, хороша девка, разве нет? А Катя сказала:
— Познакомьтесь, это Николь, — и посверлила Максима выразительным взглядом: дескать, улыбнись, не смотри на нее бирюком, будь поласковее.
— Очень приятно, — соврал Максим и галантно поцеловал девушке руку, с удивлением отмечая, что ее тонкие пальчики немного дрожат, будто от волнения. "С чего бы?" — мельком удивился Максим. Он не страдал завышенным самомнением и вполне отдавал себе отчет, что при виде него женщины не впадают в сладостный амок, хотя и не плюются вслед.
— И мне… приятно, — с едва заметной запинкой произнесла девушка. Она и впрямь волновалась. — Вас ведь Максимом зовут?
— Да. А вас Вероникой. Так почему именно Николь? — поинтересовался Вершинин. — Почему не Ника?
— Я стажировалась во Франции. Привыкла, что меня зовут Николь — на французский манер.
— Понятно, — протянул Максим, все больше убеждаясь, что такая женщина не для него. Во Франции! Нет, он парень простой, ему бы что-нибудь попроще…
На следующее утро Максим встречался со своим информатором. Они сидели на скамейке на набережной и пили пиво прямо из бутылок.
— Есть такой киллер, — торопливой скороговоркой бормотал информатор, спившийся, несостоявшийся актер. — Говорят, он взглядом убивает…
— Ага, — хмыкнул Максим, вспомнив Николь. — Только мужиков и только наповал.
— Чего? — удивился информатор.
— Это я так, о своем. Продолжай.
— Ну, вот. Говорят, он гипнотизер или что-то в этом роде… Его все авторитеты боятся… Говорят, как глянет, так сразу… — Информатор выразительно чиркнул себя ребром ладони по горлу.
— Как он выглядит, знаешь?
— Нет. Даже не знаю, мужчина это или женщина.