«Ничего, потерпишь», — отмахнулся я от негодующей нечисти.
«Я-то потерплю, — насупился бес и тут же злорадно ухмыльнулся: — А вот ты-то как?»
«Как-нибудь», — буркнул я в ответ.
«Ну не будь ты остолопом, а? — просительно протянул рогатый. — Ну во имя чего такие жертвы? Подумаешь, со службы выгонят! Да плюнь и разотри! И к тому же… И к тому же при таком раскладе в дураках все равно останутся чинуши из управы, а не ты! Ведь ты от этого только выигрываешь, а они, можно сказать, наиценнейший кадр теряют! Вот! Сам подумай, где они еще такого первоклассного служаку, как ты, найдут?»
«Да и не говори», — малость подыграл я хвостатому, выслушивая его откровенно льстивые высказывания.
Воодушевленный тем, что я не спорю и внимательно прислушиваюсь к его действительно разумным словам, бес с восторженным напором продолжил:
«Соображаешь, дурень, как оно все оборачивается, а?! Они хотели сделать тебе хуже, а сделали себе! Вот остолопы, да?!»
Но я промолчал, размышляя о своем, и хвостатый чуть приуныл. И, с сомнением глядя на меня, заканючил:
«Ну ты ведь правда ничего не теряешь… Разве что наград тебя лишат… — Но, видимо, сочтя такую потерю крайне несущественной, легкомысленно махнул лапкой: — Да только зачем они тебе нужны? Дашь денежек ювелиру, так он тебе во сто крат краше орденков настряпает! И будет их у тебя не два, а сколько пожелаешь!»
«Мы остаемся здесь, бес, — чуть помедлив, покачал я головой. — Не дело это — идти на поводу у всяких гадов кабинетных из Охранки».
«Так, значит, вот ты как?! — соскочил с моего плеча на стойку бара бес и, уперев лапы в бока, заявил: — Тогда знай — сам своих грязных баранов считать будешь! На меня не рассчитывай! И вообще…» — Не договорив, он просто исчез.
«Бес?.. Бес, куда ты запропастился?» — недоуменно покрутив головой, попытался призвать я нечисть. Но этот проходимец хвостатый не объявился и не откликнулся.
От бесплодных попыток дозваться беса меня оторвал десятник. Похоже, он решил, что наступил подходящий момент для расспросов.
— Так что там с твоим назначением, а, Стайни?
— Я же уже говорил — меня сюда отправили ловить контрабандистов, — выдал я в общем-то чистую правду. Только не всю.
— Нет, ты слышал, Лигет? — спросил у трактирщика Готард. — Контрабандистов его к нам ловить отправили! — И презрительно фыркнул: — Совсем там, в Охранке, за ослов нас держат! Даже не удосужились приличную легенду для своего человечка состряпать!
— Угу, — покивал в такт его словам Лигет, устремляя на меня настороженный взгляд.
— Да никакая это не легенда, — попытался я максимально убедительно заверить собеседников. Похоже, скрывая истинные мотивы своего назначения, я могу втравить себя в еще большие проблемы. Если не удастся сейчас отбрехаться, то как пить дать — сочтут меня одним из этих гадов-инспекторов, что изводят проверками служивый люд. А это еще хуже насмешек — кому приятно, когда при встрече все рожу от тебя воротят, не разговаривают и вообще напрочь игнорируют. Ладно в городе, но в такой дыре через пару дней взвоешь без общения.
— Значит, будешь стоять на своем? — уточнил десятник. — Ну-ну…
— Да ладно вам, — не стал я молчать. И, памятуя о том, что лучшая оборона — это наступление, насмешливо фыркнул: — Можно подумать, у вас тут лихих людей совсем нет. Прямо святые места, а все население поголовно — честные и порядочные граждане.
— Не все, конечно, — признал справедливость моего замечания Готард и, отставив пиво, повернулся ко мне: — Но контрабанду через нашу таможню все равно никто не тащит!
— Ты в этом абсолютно уверен? — задал я провокационный вопрос.
— Да!
— Выгоды здесь нет никакой с нелегальных поставок товара, — вмешался в наш разговор трактирщик, на миг прекратив начищать кубок. И вздохнул: — Оттого и контрабандистов нет.
— Нет, ну бывают, разумеется, случаи, когда кто-то из приказчиков или караванной охраны пытается кое-что через таможню без уплаты пошлины протащить, — неожиданно не согласился с ним десятник. — Как без этого? Редко, но бывает… Только это на городском посту, а не тут.
— Да и что там тащат? Так, ерунду всякую, не стоящую упоминания, — пренебрежительно махнул рукой трактирщик и, опершись руками о стойку, продолжил излагать прерванную десятником мысль: — Контрабандисты у нас не водятся, потому что выгоды нет. Большая часть вывозимого товара, пользующегося неизменно высоким спросом в степи, — это галантерея и мануфактура. А таможенные пошлины на такой товар крайне невелики. Казначейство таким образом поддерживает наших работяг. При подобном раскладе и контрабандных потоков от нас к степнякам нет. А у них, кроме овец, считай ничего на продажу и нет. Но ввозимый к нам скот тоже облагается необременительной пошлиной. Вот и выходит, что и им нет никакого смысла контрабандой промышлять.