Одержимый
Рассказ о Сембии
Дэйв Гросс
Канализация Селгонта замерла без движения, не считая крысиного шороха и медленной синкопы капающей воды. Зелёный свет из глубоких ниш в стенах плясал с тенями в густеющем над коричневым потоком влажном воздухе. Сточные воды медленно текли на северо-восток, к Селгонтскому заливу, изредка образуя водовороты вокруг груд мусора. У основания одной из таких груд какое-то древнее землетрясение оставило огромную трещину в камнях. По её краям сочилась вода, исчезая в пропасти, извергавшей тёплый, зловонный туман.
Крысы прекратили сновать по своим невидимым тропкам. Они прижали уши от далёкого звука, и их тушки задрожали, пока они прислушивались к промежуткам между ударами капель.
Звук раздался снова, на сей раз громче. Это был медленный, тяжёлый хрип, какой мог бы издать умирающий. Звук был довольно обычным для набережной и вонючих каналов под ней, поскольку нищие заползали в переулки и канализационные норы в поисках тепла. Когда эти несчастные погибали в канализации, крыс ожидал редкий пир. Однако на сей раз они чувствовали что-то кроме звука или запаха, необычное предчувствие – то, что вылезло из дыры, не собирается погибать. Грызуны целыми стаями ринулись прочь от дыры, дальше по тоннелю к солёному воздуху Селгонтского залива.
Из дыры возник зазубренный коготь. Когда-то это могло быть человеческой рукой, но из огрызков, некогда представлявших собой костяшки, торчали голые кости, и гниющая плоть блестела серым, зелёным и чёрным. Парализованные пальцы скользнули по краю дыры, не в силах ухватиться за скользкую поверхность.
Ещё один мучительный хрип, и появилась вторая рука.
Она была бледной, как каракатица, с пальцами столь длинными и тонкими, что любой музыкант заплакал бы от зависти. Она держала зубчатый меч из ярко-багрового железа, которым скребла по камню, пока его зубья не зацепились. С последним стоном обладатель этих разных рук вытащил себя в грязь.
Его лицо было полем боя между холодной красотой и гротескным уродством. Бледная кожа по-прежнему облепляла большую часть его лба, его левый глаз и участки щёк и челюсти. Остальное было мучительным месивом сгоревшей и стёршейся плоти. Острые куски кости – слишком белые и гладкие, чтобы быть его собственными – торчали из щеки прямо под правым глазом. На висках, во впадине щеки и растрескавшихся останках того, что когда-то было губами, сочились слизью зияющие дыры.
Его одежда была измазана адским месивом крови и телесных жидкостей, превратив яркие цвета в оттенки серого. Что-то оторвал правый рукав его бархатного жилета и блузы под ним, оставив лишь паутину чёрных ран на руке. Несмотря на раны, под кожей перекатывались тугие мускулы, когда мужчина приподнялся на руках, затем выбрался в зловонную кучу дерьма и отбросов.
Он отдохнул там, лёжа на спине, положив странный меч на свой плоский живот, и дышал – сначала в такт капающей слизи, затем более медленно.
- Какой триумф! – весёлый голос раздавался только у него под черепом, однако он слышал эхо, как будто тот доносился с другого конца сырого канализационного тоннеля. – Смею заявить, что ты наконец нашёл место в городе, которого заслуживаешь. Прямо в дерьме.
Мужчина не стал тратить силы, чтобы ответить голосу, неустанно насмехавшемуся над ним на протяжении бессчётных дней. Вместо этого он перевернулся и поднялся.
- Приятно видеть тебя на коленях, однако тебе следовало оставаться внизу, - сказал голос. – Там, по крайней мере, ты был наименее отталкивающим среди местных. Боюсь, в Селгонте ты легко станешь победителем любого конкурса уродства – даже того, что проводят у Томаларов. А кроме того, разве ты не пропустишь весь скандал, который с такой заботой приготовил?
Мужчина встал. Его тело дрожало. Он сделал шаг, поскользнулся в грязи, но удержался, использовав меч в качестве опоры. Клинок коснулся воды, взвизгнул и сплюнул.
- Что ж, - провозгласил голос. – Возможно, тебе виднее. Найди где-нибудь котелок, и может быть моряки бросят тебе пару медяков на пиво. Те, кто осмелится приблизиться к такому зловонию, во всяком случае.
Мужчина зашагал на северо-восток с мечом в руке, и постепенно его походка окрепла. Он резко повертел головой, разминая шею, и расправил плечи. Он несколько раз тыкал мечом вперед, чтобы размять запястье и руку. Ускорив шаг, он дошёл до вертикальной шахты, которая поднималась наверх и заканчивалась широкой железной решёткой, запертой на тяжёлый ржавый замок. Сквозь прутья решётки сочился лунный свет, образуя шахматный узор.