Два удара его адского клинка сбили замок с решётки.
- Ты это слышал? – спросил визгливый голос наверху.
- Ага, - ответил другой. – Иди посмотри, что за шум.
- Да ну! Сам иди.
- Это ты хочешь быть городским скипетром. Я просто подметаю пыль.
- Золотарь! – процедил мужчина, поскольку мало было более презираемых профессий, чем работа тех, кто счищал дерьмо с улиц Селгонта и продавал его за медяки местным фермерам.
- А сам-то что ты делаешь с этими граблями? Рисуешь фреску для нового дома Мальвин?
- Это не смешно, - ответил мужчина. – Ты хоть раз видел, что рисует тот юноша?
- Ну конечно, - сказал его товарищ, пародируя высокомерный говор знати. – Разумеется, мой старый приятель. Мы с супругой как раз недавно восхищались одной из его работ во время нашего последнего визита в галерею Безумного Энди.
В двух ярдах у них под ногами мечник положил свою искалеченную руку на решётку, но пока что не стал её открывать. Он стоял молча, держась за горячий меч в его левой руке и прислушиваясь.
- Тот визгливый прав, знаешь ли, - сказал голос внутри головы мечника. – По сравнению с Малышом Пьетро ты кажешься вполне себе респектабельным. Интересно, как Ласкар ухитряется каждый месяц платить за заклинание исцеления от болезни для своего младшего братика. Их не предоставляют бесплатно вместе с услугами шлюх, знаешь ли. С его аппетитом это наверняка обходится недёшево.
Не обращая внимания на голос, мечник открыл решётку. Шорох прибоя заглушил скрежет ржавого железа, и он незамеченным выбрался на неровную мостовую, чтобы заглянуть за низкую стену, отмечавшую рассыпающийся фундамент дома Мальвин. Только несколько голых каминов и троица колонн из величественного прежде Речного Зала выдавали в этом месте тот величественный особняк, который стоял здесь когда-то. В руинах стояли двое мужчин с лопатами, высокий и худой опирался на свою, а тот, что покрепче – продолжал грузить тележку почерневшими обломками. Четыре фонаря на высоких шестах бросали жёлтый свет на место их работы.
- Я просто говорю, - сказал высокий, визгливый. – Неудивительно, что здесь велись такие сомнительные дела. Знаешь ли, здесь жили люди – до того, как тут сделали склад.
- Не в последнее время, - сказал его товарищ. – Уже многие годы здесь никто не жил. Только крысы, мыши, несчастные нищие и их собаки, кости которых мы выкопали прошлым месяцем. Я слышал, что никто не забрал хотя бы одного из них. И всё же в это время я лучше буду нищим, прикорнувшим в уголке склада, чем аристократом с фамилией Мальвин. Тем, кто не сбежал, пришлось съехать из роскошных жилищ на какие-то съёмные квартиры. Бедные дьяволы всё ещё хотят попытаться, но старый чонсель даже не плюнет на их контракты.
- Слышишь? – визгливый заиграл на воображаемых струнах своей лопаты. – Это звук, с которым моё сердце плачет о том, что им пришлось волноваться о летних домах и лабиринтах из живых изгородей. Пускай хоть под стенами живут, а я перееду в их бедные, жалкие… Что это?
Мечник двигался бесшумно, как туча, пока не вышел на почерневший гравий. Теперь он силуэтом выделялся на фоне Селун и её слёз.
Визгливый завопил, бросил лопату и врезался в тачку. Он тяжело упал на гравий и заскрёб землю, прежде чем броситься прочь, продолжая кричать.
Его партнёр поднял лопату, как оружие, глядя на тёмную фигуру незнакомца.
- Мы не хотим…
Новоприбывший сделал шаг вперёд, и рабочий побежал за своим товарищем.
Мечник стоял один среди развалин. Он не чувствовал едкого запаха горелого дерева. Он едва ощущал его в воздухе. Душная летняя жара ничего не значила для его омертвелых чувств.
- Они словно призрака увидели, - хмыкнул его незримый спутник. Он добавил обвиняющим тоном: - Или чудовище.
Мечник ощетинился, его челюсть упала и задвигалась от возмущения.
- Ты ничего не знаешь о чудовищах.
- Милорд, - сказал дворецкий. – Мастер Раду Мальвин прибыл на встречу с вами.
Тамалон Ускеврен поднялся с место и обошёл свой библиотечный стол. Ему было сорок с небольшим, и несмотря на репутацию скрупулёзного счетовода и коллекционера книг, он выглядел больше похожим на конюха, чем на писаря. Несколько серебряных нитей сверкали в чёрных волосах, но от того он казался не старым, а лишь более импозантным. Его улыбка была хоть и усталой, но дружелюбной, а рукопожатие – твёрдым и тёплым.
Раду ответил на рукопожатие с мужской уверенностью. В его одиннадцать лет мальчик был жилистым и твёрдым, как дубовая ветка. Его чёрные глаза были ясными и честными, если не тёплыми.
- Добро пожаловать в мой дом, - сказал Тамалон.