Отец Энни и ее мачеха частенько уезжали, и тогда особняк в Атертоне поступал в наше полное распоряжение. Мы тут же давали выходной прислуге, повару, горничной и тому парню, который приглядывал за автомобилями в гараже. А потом старались определить, во скольких комнатах успеем поцеловаться за десять минут, снимая в каждой что-нибудь из одежды. Однажды вечером я появился на пороге в шести лыжных костюмах. Но Энни тут же изменила правила игры, раздев меня в прихожей, где в результате мы и провели ночь.
Однажды особняк достался нам на целую неделю. Мы с Энни решили разнообразить нашу жизнь, каждый вечер устраивая себе новое развлечение. В понедельник напились, играя в боулинг, во вторник сходили на концерт Ленни Кравица, в среду уже не знали, чем себя занять, и забрели на заседание городского совета Пало-Альто. По ходу доклада о реорганизации департамента строительства начали смеяться. Сидели мы в последнем ряду. К нам подошел один из сотрудников и спросил, что мы тут делаем. Я воскликнул: «Пришел потребовать, чтобы день рождения этой женщины объявили национальным праздником!»
Понятное дело, сотрудник предложил нам покинуть зал.
На лужайке у муниципалитета местный шахматный клуб проводил вечерний турнир. Участники, уже выбывшие из борьбы, играли друг с другом и со всеми желающими. Энни и я решили сразиться с зубастым четырнадцатилетним подростком. За десять минут он дважды поставил нам мат.
— Никаких шахмат для нашего сына. Слишком опасно, — заявила Энни, когда мы шли к автомобилю. — Только футбол и горные лыжи.
— Сыновей, — поправил я ее.
— Правда? — спросила она.
— Правда.
— И дочерей.
— У нас будут два сына, две дочери и один гибрид. Полумужчина, полуженщина, получерепаха.
— Ты ничего не говоришь.
Голос Эрин донесся из далекого далека.
— Ты думаешь о ней.
Я уже начал говорить, но мне помешал звонок мобильника. У сержанта Дэнни Уэллера возникла необходимость пообщаться со мной.
— Как дела, Нат? — спросил он. Ответ, похоже, совершенно его не интересовал, потому что он тут же продолжил: — Можете уделить мне минутку?
— Конечно.
— Я хотел сообщить, что они нашли красный «сааб».
— Где? — вырвалось у меня.
— Вытащили из воды неподалеку от Хаф-Мун-Бэй. — Я знал, где находится этот небольшой прибрежный городок. — У рыбака крючок зацепился за бампер.
Я потерял дар речи. Дэнни рассмеялся:
— Нам с отцом никогда не удавалось поймать такую большую рыбину.
— Дэнни… Они нашли тело? В машине?
— Нет.
Снова пауза. На этот раз нарушил ее я.
— Я не прочитал о «саабе» в утренней газете.
Раньше я успел заглянуть в «Кроникл». Ничего нового о ходе расследования не обнаружил. Множество версий и практически один ответ копов на все вопросы: «Без комментариев». На текущий момент репортеры или знали меньше меня, или писали не обо всем, что знали.
— И не могли прочитать, — объяснил Дэнни. — Важную информацию мы никогда не сообщаем прессе.
Тогда почему он мне все это говорил?
— Следователи с вами не связывались? — спросил он.
— Нет.
Он откашлялся.
— А как ваши успехи? Что-нибудь выяснили? Поговорили с вашей подругой-официанткой?
Я посмотрел на Эрин.
— Хотите встретиться? — ответил я вопросом на вопрос. — Мне понравился тот бар. Пыльный, темный, и стаканы такие грязные.
— Увидимся в шесть. Мыло я принесу.
Когда мы добрались до Стэнфордского научно-исследовательского центра, Майк куда-то отъехал, поэтому я оставил ноутбук на его столе. В записке попросил заглянуть «под капот». Ничего особенного, ничего срочного.
По дороге назад я предложил подъехать к дому Саймона Андерсона. Может, народ еще не разошелся и мы смогли бы поговорить с его женой. Эрин интереса к моему предложению не выказала, но я настоял. Она знала, где находится дом Андерсона. Большую часть пути молчали.
— Вам не нравился Саймон, — предположил я, когда мы уже подъезжали к дому.
— Он был бабником или считал себя таковым. Не сомневался, что может соблазнить кого угодно.
— А как же жена?
Я вспомнил, что на похоронах брат Саймона упоминал о каких-то трудностях, возникших в последнее время. Спросил Эрин, о чем могла идти речь.
Она пожала плечами:
— Не знаю. Может, нелады с женой, или он заболел, или что-то еще. Слухи, ничего больше. Поверьте мне, не стоит об этом и думать. — И она сменила как тон, так и тему: — Его истинной страстью были маги.
— Маги?
— Он написал фэнтези для детей.
— Типа Гарри Поттера?
— Он сатанел, когда люди так говорили. В кафе это стало расхожей шуткой. Иногда кто-то приносил одну из книг о Гарри Поттере, чтобы понаблюдать, как у него перекосится лицо. — Помолчав, добавила: — Они стали очень близки.
Я понял, что речь не о Гарри Поттере.
— Кто?
— Энди и Саймон. Энди сидел с его детьми. Брал на себя большую ответственность, потому что его сын болен… У Андерсонов такой красивый дом.
Был красивый дом.
Повернув за угол, мы увидели, что дом усопшего объят пламенем.
Глава 14
Несмотря на невероятное совпадение (загорелся нужный нам дом), выглядело все довольно безобидно, как репортаж Си-эн-эн. Пожар только что начался. Пламя вырывалось только из одного окна на фасаде. Трехэтажное здание (коричневая штукатурка, черная отделка, ярко-красная парадная дверь) выглядело прочным и неуязвимым.
Потом я услышал глухой взрыв. Тепловая волна прокатилась по двору. Пламя вырвалось из окон первого этажа. Мужчина в спортивном костюме стоял на тротуаре с сумкой, из которой торчала теннисная ракетка, в одной руке и с мобильником в другой. Я подошел к нему. Говорил он с пожарными. «Слава Богу, они все на поминальной службе», — выдохнул он.
Маленькое чудо, но, увы, только маленькое. Едва мы обрадовались, что в доме никого нет, как мужчина указал на окно второго этажа. Полная женщина, охваченная паникой, открыла окно и отчаянно махала руками.
— Дверь черного хода! — прокричал мужчина.
— Я здесь умру!
— Пожарные уже выехали. Сохраняйте спокойствие.
— Вам легко говорить!
Двое мальчишек на велосипедах объехали угол, остановились и закричали: «Дверь черного хода тоже горит!» Я вновь повернулся к женщине. Она быстро и глубоко дышала. От страха: ни дым, ни огонь до нее еще не добрались.
Как во многих домах Сан-Франциско, гаражный этаж находился практически под землей. Так что подоконники второго этажа находились где-то в двадцати футах от земли.
— Откройте окно полностью, сядьте на подоконник, спустите ноги вниз, — услышал я свой голос. — Потом начните соскальзывать с подоконника, и мы сможем схватиться за ваши ноги. Вы будете держаться за водосточную трубу. Обещаю вам, все пройдет легко и быстро. Вы не пострадаете.
Дыхание еще участилось. Захлестнутая страхом, она меня не слышала. Паническая атака. И насколько я мог видеть, главная опасность заключалась не в том, что она сгорит заживо. Страх грозил привести к потере сознания. Если бы такое произошло, едва бы мы ей помогли. Я уже представлял себе, как черная сажа забивает дыхательные пути лежащей на полу женщины, отсекая кислород от крови, сердца, легких.
Решение уйти из медицины все еще угнетало меня. Отчасти потому, что мне всегда приходилось защищаться, сталкиваясь с теми, кто судил о других по резюме. Но в основном из-за ответственности, которую я, случалось, не мог на себя взять. Я мог выявить медицинскую проблему, симптомы, но не имел достаточно опыта для того, чтобы как-то ее разрешить. Как выясняется, врачи вообще не очень-то годятся в герои-спасатели, а я даже не мог считать себя врачом.
А что я мог сделать? Не только нейрохирург мог понять, что женщине прежде всего нужно успокоиться.