Смерть Энни принесла с собой и идею для журнальной статьи. Я написал о неврологии горя. Исследователи уже начали использовать магнитный резонанс для того, чтобы определить участки мозга, ответственные за те или иные эмоции, включая горе. Они картографировали эмоции в режиме реального времени, когда люди думали, чувствовали, вспоминали. Пытались определить, является ли источником горя часть коры головного мозга, ответственная за эмоции, или гиппокамп, где формируются воспоминания. Исследования эти положили начало неврологии привязанности. Если бы могли точно определить ее источник, удалось бы нам смягчить боль утраты?
Признаки Энни встречались повсюду, иной раз совершенно неожиданно для меня. Как-то раз в мою дверь постучались двое мужчин. Представились следователями департамента налогов и сборов и попросили разрешения задать несколько вопросов. Прежде всего пожелали узнать о моей работе. Особенно их интересовало, работал ли я в «Киндл инвестмент патнерс».
— Нет. Я бывший.
— Бывший сотрудник?
— Бывший бойфренд.
Я рассказал им, что встречался с Энни больше года. И уже собрался рассказать им историю ее смерти — укороченную версию.
— Мы сожалеем о вашей потере, — прервал меня один из следователей, повыше ростом. — И вы никогда не работали у нее… получая при этом жалованье?
Я объяснил, что закончил медицинскую школу и пытаюсь освоить профессию журналиста. Высокий вновь оборвал меня:
— Один последний вопрос. Вы летали в Нью-Йорк с мисс Киндл?
Укол душевной боли. Эмпайр-стейт-билдинг. Поцелуй. Я кивнул.
— Но вы не работали ни в «Киндл», ни в «Вестидж»? Вы не имели дела с их бухгалтериями?
«Вестидж». Так называлась компания, ради которой мы и полетели в Нью-Йорк. Одна из тех высокотехнологичных компаний, в которую «Киндл инвестмент патнерс» вкладывала деньги. Я заверил следователей, что не работал нив одной из этих компаний.
— Находясь в Нью-Йорке, вы присутствовали на совещании, где обсуждалось акционирование компании? — спросил высокий.
Я вспомнил то совещание. Я зашел в конференц-зал, чтобы отдать Энни документы, оставленные ею в номере. Так и сказал: мое присутствие на совещании не превышало двух минут. Мои ответы, похоже, очень их устроили.
— Как я и говорил, — кивнул высокий. — Мы сожалеем о вашей утрате.
— Позвольте спросить…
— Как вам известно, Киндлы — богатые люди, — объяснил он. — Государство хочет убедиться, что они не нарушают закон.
— Это рутина, — добавил его напарник.
Утром я позвонил в «Киндл инвестмент патнерс». Гленн Киндл любил свою дочь. Мне не нравился этот мужчина, он не жаловал меня, но ради ее памяти я хотел, чтобы у нас наладились нормальные отношения. Уж это я мог сделать для моего несостоявшегося тестя.
Но не сложилось. Я не мог поговорить с ним даже по телефону в течение более чем шести недель. Его никогда не было на месте. Как и в этот раз, о чем деловым тоном сказала мне секретарь. Я представился, и ее голос заметно смягчился.
— Ох, Нат! Я очень, очень сожалею. Энни была замечательным человеком.
Диану, секретаря «Киндл инвестмент патнерс», я видел на похоронах, но переговорить нам не удалось. Она объяснила, что мистер Киндл взял длительный отпуск, чтобы свыкнуться с потерей дочери, и улетел в Европу. Я ее поблагодарил.
— Диана. Еще один момент. Если у меня возникнет вопрос по делам Энни, смогу я с ним связаться?
Диана ответила, что нет, но предложила выход из положения:
— Вы можете переговорить с Дейвом Эллиотом.
Офис Дейва находился в высоченном здании и с видом на Бэй-Бридж. Он соединяет Сан-Франциско и Окленд. На полках за столом Дейва стояли книжки по юриспруденции. Без единой трещинки на корешках. Судя по всему, их никогда не открывали. Почетное место у стола занимала клюшка для гольфа.
— У меня встреча в два пятнадцать.
Я посмотрел на часы справа у стола. Ровно два.
— У меня встреча в два ноль пять.
— Чем я могу вам помочь?
Я рассказал о визите следователей из ДНиС. Он воспринял мои слова серьезно.
— Спасибо за подсказку, дружище. Я это проверю.
Слова звучали достаточно дружелюбно, но я уловил за ними злость. Спросил, зачем ко мне заявились следователи. Что-то произошло с «Вестидж»? Он ответил, что скорее всего это была рутинная проверка, но ни одного из нас мой вопрос не обманул. На меня злились из-за смерти Энни.
— Я беру двести долларов в час за консультацию по юриспруденции, — улыбнулся Дейв. — За психотерапию в два раза больше. — Посмотрел на часы. А потом пустился в пространный рассказ о «Киндл инвестмент патнерс», играх с венчурным капиталом, Энни. Ее репутация восходящей звезды меня удивила.
— В венчурных кругах говорили, что она прославила «Киндл инвестмент патнерс». У нее был удивительный нюх на успешные компании, работавшие в сфере высоких технологий. Она разбиралась и в маркетинге, и в разработках, и в финансах, во всем. Многие зарождающиеся компании хотели с ней работать. Конкуренты ее боялись.
— Энни?
— Улыбающаяся убийца.
Прозвучало фальшиво.
— Такие люди привлекают внимание. Даже после того, как уходят.
— Вы тоже ее любили?
Он хохотнул:
— Да перестань, дружище. Это другое дело.
— В каком смысле?
— У вас с Энни была настоящая любовь. Я же не слепой. Она в тебе души не чаяла. Благодаря тебе она ощутила настоящую жизнь, романтику. Я думаю, ты должен этим гордиться.
Я уже подумывал над тем, чтобы загнать клюшку для гольфа на пару футов в его прямую кишку, но он просто заговорил меня.
— Послушай, почему бы тебе не найти кого-то еще? Это у тебя в крови… завязывать отношения. Если захочешь еще поболтать, сразу звони. А может, сходим в «Олимпик-клаб»? Позвони, если захочешь, и забежим туда.
С этой частью мира Энни мне следовало порвать навсегда, но через несколько недель я вновь с ней столкнулся, и исключительно по собственной вине.
Глава 30
Месяцем позже я позвонил Саре Теннер, ближайшей подруге Энни.
— Нат, — говорила она так, будто слышала мое имя впервые.
Мы встретились в баре. Я никак не мог забыть Энни. Ничего не мог с этим поделать. Энни постоянно преследовала меня, не отпускала ни на минуту. Я сказал Саре, что мне понравилась ее речь на похоронах. Она смягчилась, мы выпили за нашу потерянную любовь.
— Энни была далека от идеала, — сказала Сара. — Ты чертовски хорошо это знаешь.
— Она иногда откусывала заусенцы, — кивнул я.
— Сосредоточься на ее недостатках. Это поможет тебе двинуться дальше. Она обожала соперничество, манипулировала людьми, иной раз показывала себя настоящей сучкой, бывало, у нее съезжала крыша.
Я покачал головой.
— Ты патологически наивен.
Мы пили мартини и вспоминали. Сара убеждала меня не оставаться в прошлом. Сказала, что Энни этого бы не одобрила. Напомнила, что мы встречались только год.
— Я знала Энни всю свою жизнь. Любила ее, как настоящую подругу. Но сейчас изо всех сил стараюсь не обожествлять ее. Она этого не заслужила.
Дружба и истинная любовь — далеко не одно и то же. Сара и другие друзья Энни не могли видеть того, что видел или чувствовал я. Силой любви двух человек со стороны можно только восхищаться, но разделить ее или почувствовать в полной мере невозможно. Я понимал, что веду себя как последний идиот, но рассказал Саре, чего мне так недостает после ухода Энни. Получился длинный список милых пустячков и всесокрушающих эмоций, целая поэма в слезах.
Сара посмотрела мне в глаза.
— Я знаю, это трудно. Но Энни не была такой романтичной, как ты себе ее представляешь. Она бы хотела, чтобы ты вновь начал жить. Я знаю, что хотела. Потому что она мне об этом говорила. Она ни с кем не испытывала такого, как с тобой. Ты ее заворожил. Она хотела, чтобы ты был счастлив, если бы у вас что-то случилось.