Еда вызывала отвращение, поэтому, выпив воды, отправилась на поиски хозяина, но мне милая женщина сообщила, что Адам Сулимович утром уехал по делам. Какие дела могут быть в первый день нового года? Логичный вопрос, на который мне не обязаны отвечать. Поэтому не стала задерживаться, узнала от той же женщины, что моя машина уже исправлена и ждёт меня в гараже. Покидала дом с чувством какого-то разочарования, словно чуда, которое ждала подсознательно, не случилось.
— О чем задумалась? — папа целует в макушку, присаживается на диван рядом.
— Я вчера отвозила венок Адаму. У него такой большой дом для одного…
— Тайсум? — заметно выпрямляется, лицо ожесточается. Появляется морщинка между бровями, высшая степень напряжения. — Удивлен, что пригласил к себе домой, обычно все встречи проходят на нейтральной территории. Закрытый человек, со своими скелетами.
— Он тебе не нравится? — я чувствую отцовскую неприязнь, не понимаю причину. Я сама в смятении от чувств, которые вызывает во мне этот мужчина, и тянет к нему невообразимо, и хочется убежать от него подальше, но вот скрытой агрессии нет. Папа явно настроен недружелюбно.
— Я бы предпочел держаться от него подальше.
— Почему? Если это не секрет.
— Скажем так, Диана, не все могут похвастаться безупречной репутацией. Были времена, когда бизнес отстаивали всеми способами, — за этими обтекаемыми фразами я понимаю намного больше, чем думает отец. — Так вот Тайсум был в числе тех, от кого мы защищались.
— Рэкетир? — смеюсь, вспомнив слово девяностых. — Неужели он твой ровесник?
— А почему ты им интересуешься? — подозрительно прищуривает глаза, не считая нужным отвечать на мои вопросы. — Ты его от силы видела два раза и уже такой интерес.
— У него в доме картины Моне, это говорит о том, что человек интересуется искусством, начитан, интеллектуально развит.
— Девочка моя, — смеется папа, ласково улыбнувшись. — Если в доме этого человека висят картины Моне, это совсем не означает, что он сможет его работы отличить от работ Мане. Так что не идеализируй людей, конкретно этого мужчину. И держись все же от него подальше. Хорошо?
— Да, папа, — улыбаюсь, опуская глаза. Легко сказать, держись подальше, а что делать, когда тянет? Тянет так, словно там центр притяжения. И его глаза все еще передо мной, а место на шее, куда он поцеловал, до сих пор ощущается жжение. Его запах по-прежнему у меня перед носом. Все так странно, необычно, никогда ранее таких противоречивых эмоций не испытывала ни к одному парню или мужчине.
— Сегодня вечером к нам придут Макаровы.
— Оу, — удивленно вскидываю брови. Что-то о Захаре мне совсем не хочется думать после нашего неудачного свидания. Папе, конечно, нет смысла рассказывать о поведении младшего Макарова.
— И Диан, — нежно берет мою руку, целует. — присмотрись к Захару более внимательнее. Я знаю, что раньше он тебе нравился.
— Это было так давно, детская влюбленность, — смеюсь, отводя глаза в сторону. — Мы с ним сейчас слишком разные. Он весь в тусовках, пробует вкус свободы от учебы и самостоятельности, а мне это не интересно. Я больше думаю о работе, хочу посидеть в кресле с хорошей книгой, послушать музыку, попить чаю.
— Работа никуда от тебя не убежит, а вот такой парень… — многозначительно делает паузу. — Подумай все же. Я не хочу прессинговать, но хочу вверить тебя надежным рукам.
— Да, папа.
— Я люблю тебя, малышка. Ты очень похожа на маму, такая же нежная, чуткая, ранимая. Я не хочу, чтобы ты обожглась в этой жизни, поэтому хочу оградить по максимум, — встает, чмокает меня в лоб, я улыбаюсь до тех пор, пока он не покидает комнату.
Оставшись одна, беру в руки телефон и вбиваю в «гугл» фамилию Адама. Присмотреться к Макарову — для папы это было бы идеально. Семья нам знакома, бизнесы одинаковы и ничего удивительного не случится, если капиталы сольются, закрепленные родственными узами. Только вот… Смотрю на фотографию в «гугле», вспоминаю горячее дыхание сзади себя и последующее томление между ног. Тянет меня к «запрету». Умом я услышала предупреждение, но не сердцем, оно готово рискнуть всем, что есть. Интуитивно чувствую, риск может быть не оправдан, меня могут уничтожить в этих отношениях, ибо никаких полумер мужчина с карими глазами не знает.
Листаю галерею фотографий. Да, на этих снимках он именно такой, какого его все видят со стороны: спокойный взгляд, который скрывает все свои эмоции, сжатые губы, улыбающиеся очень редко, но если видишь его улыбку — теряешься от бури внутри. Темные волосы, ни коротко и ни длинно подстрижены, мне нравится. Вздыхаю, вновь смотрю на губы, шея пылает от жара. Вновь вдоль позвоночника мурашки, а сердце сжимается, ноет. Этот человек действительно последний, на которого я должна была обратить внимание, но он единственный, который заставляет о себе думать, находясь вдалеке. Поднимаю руку, прикасаюсь пальцами к месту поцелуя, прикрываю глаза. Вчера я ощутила в воздухе, во взгляде карих глаз, горячих губах жгучее влечение, которое смешалось с воздухом. И ты им дышал, отравляя себя изнутри постыдными желаниями. Живот и сейчас наполняется томлением, свожу ноги. Не должно так быть… Не должно. Но почему-то поцелуи Захара никак не вспоминаются, а одно единственное прикосновение губ Адама все еще вызывает трепет. Наверное, мне все же стоит присмотреться к Захару по просьбе папы, попробовать еще раз с ним найти контакт, а о вчерашней новогодней ночи забыть.