– Постой, пожалуйста. Дальше я не пойду. Я хотела поговорить, Жиль.
Он останавливается, прислоняет велосипед к стене и вопросительно глядит на Лили:
– Что-то случилось?
– Нет. Но у меня ощущение, что может.
Она набирается смелости и выпаливает:
– Рашель просила, чтобы я пригласила тебя на вечеринку.
– У тебя парень есть, – ровно отвечает Жиль. – А у меня девушка. Вот так вот.
– Дослушай. Я на эту вечеринку не пойду. Приглашение от старшекурсников. Просто хотели передать через меня. Кто-то из них знает, что мы с тобой дружим. Ты прости, но… Мне кажется, тебе надо быть осторожным. Ты самый младший в Университете, а они…
Жиль качает головой, улыбается:
– Не бойся за меня. И спасибо за предупреждение. Ну… Пока?
– Ага.
Она делает несколько шагов, оборачивается и спрашивает:
– Жиль, а на что был похож сигнал, про который все говорят?
Мальчишка задумывается на мгновение и отвечает:
– Так билось бы сердце. Если бы оно было из железа. И голос, будто эхо. И слова непонятные.
Всю дорогу до соцслужбы Жиль думает о сигнале. Вспоминает, как все сперва обмерли, потом загомонили, потом женщины забегали. Одна Софи Робер не растерялась: взяла у Вероники сына, села за внезапно оживший аппарат, включила обратную связь и чётко проговорила: «Это Азиль, Франция. Мы слышим вас! Кто вы?» Далёкий голос всё повторял и повторял одну и ту же фразу, и не было понятно, услышал ли Софи тот, кто подавал сигнал за многие километры. А потом стук механического сердца оборвался, и аппаратура снова стала бесполезной грудой металла.
И почему-то Жилю показалось, что время пошло по-другому. Это ощущение разрослось, оформилось и запало в душу предчувствием чего-то… Чего-то такого, чему нет имени, и ты не можешь понять, плохо оно или хорошо, потому что не случалось ещё подобного и оно вне всяких категорий. Но что-то было в воздухе совсем-совсем недавно, что он почуял, но не придал значения.
– Ты тоже почувствовал? – спросила очень серьёзная и тихая Амелия, когда они возвращались домой.
– Угу. И было ещё…
– Когда дождь пошёл, – уверенно кивнула девочка. – Сильный. С моря.
Жиль вспоминает ручьи, несущие вдоль дороги лепестки тюльпанов. Будто мир полинял, как свежепобеленный дом под струями воды.
«Что-то будет, – вздыхает про себя мальчишка. – Но вот что?»
В здании соцслужбы шестого сектора слабо пахнет гарью. Прошлым летом здесь всё отмыли, заново покрасили, заменили облупленную пулями плитку на фасаде, но дух пожара отсюда так и не ушёл. Витал в коридорах как напоминание. А на последнем этаже до сих пор не вставили стёкла.
«Так и везде в городе, – думает Жиль, подходя к соцслужбе. – Вроде и подправили всё, но ничего не забылось. Рушатся дома, подточенные льдом. Зимой люди голодали, потому что Каро отстранили от должности, а новый снабженец оказался говном. Дети на улицах играют в мятежников и полицейских. Отношения между простыми людьми и элитой лучше не стали. Кто-то из нынешних управленцев предлагал распахивать землю за пределами Азиля – не поддержали. Война ушла, а запах страха из города так и не выветрился».
Он пристёгивает велосипед цепью к специальному поручню при входе и следует в многолюдный зал. К нему тут же спешит одна из соцработниц:
– Добрый день, месье. Меня зовут Мари, – улыбается девушка в униформе. – Рада вас приветствовать в бюро социальной защиты и найма. Чем могу помочь?
– Здравствуйте. Я Жиль Бойер. Мне нужно узнать адрес. Дом, где жила семья, расселили. Сектор одиннадцать, Вторая линия.
Мари кивает, запоминая. Указывает в сторону свободного места на скамье, где сидят соискатели работы и те, что пришли с другими просьбами:
– Месье, присядьте, пожалуйста. Я найду в картотеке нужный раздел и всё вам скажу.
– А оно у вас разве не в компьютерах хранится? – задаёт Жиль совершенно детский вопрос.
Девушка косится на него, усмехается:
– Хранилось. После Войны льда здесь мало что из техники уцелело, – негромко отвечает она и уходит.
Несколько минут спустя Мари возвращается с пухлой стопкой прошитых листов, подзывает Жиля к стойке информации.
– Мне нужна фамилия тех, кого вы ищете.
– Дарэ Ка. Макото Дарэ Ка.
Девушка углубляется в поиск адреса, внимательно водя пальцами по строчкам и шевеля губами. Жиль стоит рядом с ней, сердце в груди колотится так, будто он бежал, сохнут губы.
– А вот и он! – наконец восклицает Мари. – Сектор два, Четвёртая линия, дом номер девять, квартира семнадцать. Запомните или для вас записать?
– Второй… Четвёртая. Девять. Семнадцать, – повторяет Жиль. – Огромное спасибо.