Вдобавок, ещё в Ростове я обезвредил целую банду, орудовавшую под видом киношников…
И, несмотря на всё это, включая откровенный цинизм некоторых деятелей культуры, я испытывал эмоциональный прилив, когда мы подъехали к воротам киностудии.
Вернее, самих лавных ворот с колонами и львами ещё не было: нас встречала кирпичная кладка в строительных лесах, сама же работа шла ни шатко ни валко. Несколько рабочих неспешно возводили кладку и лениво размешивали раствор.
Такое ощущение, что платили им не за результат, а за потраченное время.
Зато был виден высокий стеклянный павильон, в декорациях которого и творилось чарующее таинство кино. Размах строения впечатлял. При желании там можно было снимать хоть «Титаник».
Ну, а директор студии, к которому мы направлялись с вполне официальным визитом, занимал солидный кабинет в двухэтажном особняке с лепниной и облупившейся штукатуркой.
Пока шли по коридору, то и дело натыкались на заинтересованные взгляды встречных, преимущественно бойких молодых людей в щегольских костюмах, или очаровательных и при этом ярко-накрашенных женщин.
На стенах в рамках висели фотопортреты «звёзд». Один из них сходу привлёк моё внимание, но я решил рассмотреть его получше чуть погодя.
На нём был изображён актёр в незабвенном образе батьки Махно, и я сразу понял, что двигаюсь в правильно направлении.
Директор, то есть — заведующий Одесской кинофабрикой Яков Абрамович Корн, оказался невысоким худощавым мужчиной лет сорока с острым выразительным лицом, густыми чёрными бровями и большими залысинами, обрамлёнными рано поседевшими волосами цвета вороньего крыла.
Несмотря на откровенно замороченный вид, чувствовалось, что в нём буквально кипит энергия, перехлёстывая через край.
— Вы с уголовного розыска! — обрадованно протянул он. — А ведь я давно вас ждал.
— Неужели? — удивлённо произнёс Ахметджанов.
— Да-да! Уже третью неделю! Я имел честь разговаривать с вашим непосредственным начальником товарищем Барышевым, и он обещал со своей стороны всяческое содействие…
— Содействие в чём? — по-прежнему не понимали ни мой коллега, ни я.
— Как в чём! У нас в планах на этот и будущий год стоит фильма «Беня Крик» по мотивам произведений Бабеля! Не просто рядовая фильма, наподобие американских боевичков, нет, это будет киноповесть в шести частях! Вы читали Бабеля?
— Нет, — признался слегка ошалевший от напора киношника Ахметджанов.
— Я читал, — сказал я.
Правда, случилось это довольно давно, и не могу сказать, что остался под большим впечатлением. Похоже, Исаак Бабель — просто не мой автор.
Корн ободряюще кивнул в мою сторону.
— Приятно иметь дело с интеллигентными сотрудниками угро.
Ахметжанов нахмурился.
— Некогда нам читать… Работы много.
Кинодеятель сделал вид, что не слышит его реплику.
— Так вот, как я и сказал — у нас запланирована фильма по его произведениям. Знаете, такой трагически-лирический рассказ о страшном прошлом. О том, как калечила судьбы людей прежняя власть, как царизм заставлял обычного человека встать на путь преступления… Это такая, если хотите, суровая правда жизни! И, если мы хотим показать эту самую правду, нужно сделать так, чтобы всё было снято максимально реалистично… — Выдав этот спич, он взял небольшую паузу, чтобы продолжить:
— Поскольку в фильме речь пойдёт о бандите, и отнюдь не рядовом налётчике, а вожаке целой шайки, мы бы хотели, чтобы нас консультировали специалисты из уголовного розыска.
— Раз ваше кино про бандитов, вам нужны консультанты немного иного толка, — хмыкнул я. — У нас как раз таких спецов полным полно по камерам сидит.
— Ценю ваш юмор… э…
Я показал удостоверение.
— … Григорий Олегович… Ну как — потрудитесь на благо советского кинематографа?
— Нет, — сказал Ахметджанов.
— Да, — перебил его я. — Давно хотел прикоснуться к прекрасному.
Корн обрадовался.
— Прекрасно, Григорий! Я могу вас звать так — без отчества?
— Да пожалуйста! Мы ж вроде как с вами теперь в одной лодке плывём!
Напарник дёрнул меня за руку.
— Гриша, ты чего?
— Всё нормально. Сам же слышал — Барышев обещал помочь товарищам, — шёпотом произнёс я.
— Мы же здесь по другому поводу! — зашипел он.
— Одно другому не мешает.
Я улыбнулся.
— Яков Абрамович, мой напарник прав: мы оказались тут по совсем иному, довольно деликатному вопросу, но, коли начальство дало вам твёрдую гарантию оказать всяческое содействие съёмкам картины… мы, то есть я, готовы пойти вам навстречу. Обязательно согласуем это с нашим руководством, — последнюю фразу я добавил больше для Ахметджанова.
Директор расцвёл.
— Прекрасно! Вы буквально спасли мне жизнь! Я уже было испугался, что мы сорвём план! Когда приступите к работе, Григорий?
— Да хоть сейчас!
— Но сначала вы должны ответить на мои вопросы! — сказал, как отрезал, напарник.
Глава 3
Дальнейший разговор я слушал вполуха. Яков Абрамович долго и нудно что-то объяснял моему коллеге, показывал какие-то ведомости и журналы, клялся и божился, что броневик стоит на месте, что использовался исключительно для нужд киногруппы и что сам Яков Абрамович готов показать его милиции хоть сейчас.
— А покажите! — тут же отреагировал Ахметджанов.
— Может, сначала чайку? — тут же предложил Корн.
Напарник собирался отказаться, но я его опередил.
— С удовольствием! Любое дело надо начинать с перекура! Или с чая. А если у вас ещё и кофе имеется… — мечтательно зажмурился я.
— Конечно, имеется! — оскорбился товарищ Корн. — Чтобы у нас не было кофе для родного уголовного розыска! Да быть такого не может!
Он громко выкрикнул:
— Галя!
В его устах это произвучали скорее как «Халя».
В дверь протиснулась секретарша — отнюдь не модельной голливудской внешности, а эдакая сорокалетняя бой-баба в гимнастёрке, которая пузырилась и лопалась от налитых арбузных грудей, и чёрной юбке, спускавшейся почти до голенища начищенных до блеска солдатских сапог. Зато на голове была модная причёска а ля каре с подкрученными кверху кончиками волос. Такие сейчас носит почти вся женская часть советской богемы.
— Нам с товарищами из угро две чашечки кофе и… — Он вопросительно посмотрел на Ахметджанова.
— Чай, пожалуйста…
— И один чай, — послушно повторил директор. — И чего-нибудь вкусненького к чаю.
Галя оглядела нас критичным взором, по-военному чётко развернулась и вышла, чтобы вернуться через несколько минут с подносом, на котором были три чашки с блюдцами из разных наборов. Такая эклектика, похоже, никого не смущала.
К чаю прилагалось угощение: засахаренный мёд, дюжина липких конфет в разноцветных фантиках и баранки, твёрдые как камень.
Ахметджанов попробовал одну и сразу скривился, едва не сломав зуб.
Зато кофе удался: в меру бодрящий, ароматный, терпкий, явно с добавкой каких-то восточных пряностей. Сделав глоток, я оценил кофе по достоинству, восхищённо подняв большой палец правой руки.
— Напиток богов!
Директор с улыбкой кивнул.
— За то и держим. Ну, а как вам наши фильмы?
— Какие например? — заинтересовался я.
— Как какие… — удивился и даже расстроился Корн. — «Шведская спичка»… Или наша гордость — «Красные мстители». Публика на сеансы валом валила. На всю страну прогремели…
Он мечтательно зажмурился.
— «Красные мстители» — фильм безусловно отличный, — подтвердил я. — Приключения, перестрелки, погони… Опять же революционная романтика…
— Но? — вопросительно поднял брови директор.
Я отставил чашку в сторону.
— Мне, кажется, в стране не хватает хороших фильмов о нас, сотрудниках угрозыска.
Корн хмыкнул.
— Извините, сразу охватить все профессии не получается. Технические возможности не позволяют.