Что касается украинцев, тех, кого поляки учат сейчас, а мы будем вынуждены учить потом, – беда с ними. Не знаешь, как к ним относиться. Я ведь не просто так попал в одесскую группу – я отдыхал в Одессе каждое лето, я вырос, можно сказать, в Одессе: в своем родном городе я девять месяцев в школу ходил, а три-то месяца – в Одессе. Я видел, как этот город искалечили и испохабили бандеровцы, неонацисты, футбольные хулиганы. 02.05.2014 я был там, в Одессе. И как я мог воспринимать этот город и майданутых после того, как заживо сожгли несколько десятков человек? Вот вы бы как воспринимали?
Во-во…
Так получилось, что мы уже разделились по экипажам – двое украинцев и европеец. После окончания полного курса двое украинцев сразу получают офицерские звания капитанов полиции. В моем экипаже двое. Борис Валеский – ветеран АТО, бывший десантник, двадцать семь лет. Я к нему присматриваюсь, но признаков посттравматического синдрома не заметно. Наоборот – какой-то он… излишне спокойный даже. Как удав. Вперед не лезет, очень любит водить машину – говорит, отец водителем был.
Зато второй с лихвой это компенсирует. Игорь с типично еврейской фамилией Этинзон, бывший доцент кафедры Одесского госуниверситета. Умный, вспыльчивый, в армию не ходил, никакого опыта полицейской работы нет, юридического образования тоже нет. Зачем пошел в полицию – понятия не имею. Похоже, что по квоте Майдана. Интересуется Европой, расспрашивал меня и других инструкторов о жизни в Европе, о полиции. Был сильно удивлен, когда я рассказал одну историю, как у нас полицейские всю ночь останавливали угнанный грузовик, на котором обдолбанная мусульманская молодежь что-то отмечала, и остановили только тогда, когда он тридцать машин разбил[6]. Похоже, в его понимании европейская полиция похожа на американскую, которая чуть что открывает огонь на поражение. Вообще, как я заметил, у многих мозги «Европой» очень сильно засраны…
Как к нам относятся поляки… Для начала скажу, что курс криминалистической подготовки мы проходили в ЦЕПОЛ, европейском полицейском колледже в Житно, близ Варшавы, и Дидо сказал, что ерунда все это, и половины не дали того, что нужно. А курс огневой подготовки проходим здесь, на тренировочной базе польского спецназа в Люблине.
Так вот, про поляков. Мне плевать, как они относятся ко мне. Поляки, они и есть поляки, и ни один русский ничего хорошего от поляков ждать не будет. Мне интересно другое. Почему украинцы так относятся к полякам? Откуда эта любовь к тем, кто считает их «нашими неграми»?[7] Ну, да. Я согласен, что поляки выдали немало карт поляка и учат украинцев в своих университетах[8]. Я согласен с тем, что польские элиты оба раза поддержали Майдан, достаточно демонстративно поддержали, несмотря на все то, что было между Польшей и Украиной. Но неужели непонятно, для чего это делает Польша? Неужели непонятно, что между Польшей и Украиной стоят ужасы Волынской резни, с одной стороны, и времена Богдана Хмельницкого – с другой, когда панство с чудовищной жестокостью подавляло украинские восстания. И почему, если польские действия, которые никак нельзя истолковать иначе, нежели установление контроля над Украиной сейчас или в будущем, воспринимаются благожелательно, а наши подобные действия, гораздо более скромные, – с ненавистью. Право же, начинаешь вспоминать тот известный анекдот. Чем отличаются грубые ухаживания от назойливого приставания? Исключительно субъективным восприятием, господа, исключительно субъективным восприятием…
В уши лезут слова тьютора (так здесь инструкторов зовут). Условия задачи – имитация досмотра и последующего нападения сообщников. Ничего необычного, в России мы и не такое отрабатывали. В Чечне захочешь жить – повертишься…
Проблема в том, что стрелков всего двое, стандартный экипаж. В Чечне гораздо большим составом работали. Да и оружие демонстрировать там можно было без проблем, это не Европа.
Ладно, прорвемся.
– Брифинг закончен! – зычным голосом кричит Скачинский. – У вас десять минут для обсуждения, потом начинаем.
Все расходятся по группам.
– Все всё помнят?
Мои кивают.
– Все начеку. Игорь – давишь огнем. Борис – работаешь от машины.
– Зробымо.
Мой «тактический ход» заключается в том, что Борис – ветеран АТО, он отлично знает автоматическое оружие и умеет с ним работать. Потому Игорь сбивает нападение огнем, Борис – добегает до машины и хватает «калашников». Не знаю, будут ли у нас «калашниковы» на Украине – но тут именно они, по два на машину. Дело в том, что это место используется для подготовки частных военных подрядчиков и другого оружия тут нет.
8
Карта поляка выдается тем, у кого родители были поляками, или один родитель, или есть какие-то заслуги перед Польшей. Позволяет учиться на бюджете в польских университетах, ездить на поездах, обслуживаться в больницах – короче, это почти паспорт, только избирать и быть избранным нельзя. Карту поляка уже получило огромное количество молодежи и в Украине, и в Беларуси. Самое удивительное, что никто не поднимает по этому поводу шум, хотя принятие карты поляка – это почти что присяга на верность Польше, государству, которое достаточно поиздевалось и над украинцами, и над белорусами.