— Виктор, ты?
— Я.
— Здорово! Говорит Саша Герасимов!
— Чего это ты так поздно людей беспокоишь? — спросил я его.
— Не спится… Все думаю…
— О чем же ты, Саша, думаешь?
— О том, что мало объективности было в моей общественной работе… — И, после долгого молчания: — Если бы мне пришлось вновь вести такую работу, я был бы более объективным…
1961. Москва. Амшей Нюренберг на персональной выставке: жена Полина, внучка Ольга, дочь Нина Нелина, Амшей Нюренберг
И правильно бы сделал…
— Да… Ну, Виктор, давай спать…. Спокойной ночи!
— Спокойной ночи!»
Матисс
Вчера в «Вечерней Москве» прочитал, что в возрасте 85 лет умер известный французский художник Анри Матисс. Мастер назван великим. Помещен его портрет.
С его именем уходит наша большая яркая живописная эпоха. Неистовый революционер, человек огромной культуры (пожалуй, самый культурный художник нашего времени) и живописец-новатор, познавший все виды мировой славы, Матисс всю жизнь боролся с сильными мира, стремясь свое яркое, радостное искусство донести до близких ему простых людей. Он справедливо считал себя демократом, убежденным гуманистом и дружил с коммунистами.
Я наблюдал Матисса в первые годы его блистательного взлета (1911–1912). Весь молодой Париж жил тогда его вкусом, умом, его живописной культурой. Кто из нас в молодости не был обязан ему своей яркой палитрой? Кто из нас не писал натюрморты и пейзажи, вдохновляясь его волнующим и покоряющим колоритом?
Матисс нас вдохновлял и учил.
В салонах (Весеннем и Осеннем) целые стены полотен свидетельствовали о его огромном влиянии на европейских и американских художников. Его ценили и любили почти во всех странах. Его необычайное творчество открыло новый, богатый живописный мир. Его философия была пропитана глубоким оптимизмом. Это он объявил, что цель живописи — украшать мир и давать людям отдых и радость. Это он мечтал свое искусство отдать тем, кто трудится.
В России Матисса собирали страстно полюбившие его Щукин и Морозов. Влияние Матисса на «Бубновый валет», на наши ранние политические плакаты, на театральные декорации, как известно, было велико.
Сегодня один художник, наклонив голову, с мучительной жалостью сообщил:
— Вы знаете, умер Матисс…
В «Огоньке» небольшая заметка. Матисс назван великим. Помещен его портрет. Какая получается грустная путаница: то Матисс — вождь западного и русского формализма, то он великий французский мастер. Если бы наши враги Матисса знали, что этот великий мастер мечтал быть членом компартии и умер горячим коммунистом.
Встреча Шагала
Начало июня 1974 года.
В 11 часов утра телефонный звонок. Звонит товарищ.
— Приехал Шагал. В 12 часов в Третьяковке состоится его чествование. Ты должен быть.
Около 12 часов я уже был в галерее и ждал знаменитого художника, старого друга, которого будет чествовать Москва.
Встреча состоялась в одном из залов Третьяковки. В зал Шагал вошел с женой в сопровождении пригласившей их в Советский Союз министра культуры Екатерины Алексеевны Фурцевой.
Раздались громкие аплодисменты. Чувствовалось, что почетным гостям аплодировала ждавшая их молодежь.
С великолепной приветственной речью выступила Екатерина Алексеевна Фурцева. В живой и яркой форме министр рассказала о непотухающей с юных лет любви Шагала к Родине, которой он часто посвящал свои работы.
С большой радостью Шагал передал галерее в дар 17 работ, за что Третьяковка и я ему очень благодарны.
Потом министр рассказала, как Советский Союз высоко ценит своих зарубежных патриотов. Свою речь Екатерина Алексеевна закончила дружескими словами:
— Я верю, что, когда советский зритель познакомится с творчеством Шагала, он оценит и полюбит художника.
И, немного погодя, добавила:
— Слово для приветствия предоставляется нашему дорогому гостю — Марку Шагалу.
Опять аплодисменты молодежи.
В те торжественные минуты, когда, волнуясь, Шагал читал свою вдохновенную речь, я стоял за ним и внимательно разглядывал его. На нем были простой коричневый костюм и темно-зеленая дорожная рубаха. В левой руке он держал большой лист бумаги, а правой он изредка сдержанно жестикулировал.
Я слышал, как Шагал горячо благодарил Екатерину Алексеевну за приглашение его и супруги в Москву. Здесь, глядя на него, окруженного такой славой, я невольно вспомнил наше далекое прошлое.