Нина Андреевна гордо выпрямилась, повернулась и ушла. Сколько дней и ночей она ждала этого момента, сколько всего вынесла. Она торжествовала. Победа, победа, мы победили, я победила, Витенька мой победил, Дорка победила, Вовчик двухлетний победил, этот мальчик-инвалид победил!!! Она еще долго не могла успокоиться и вдруг заревела. Слезы крупным градом текли по лицу.
Иван Иванович засеменил за ней: «Что вы такое говорите? Откуда невестка с внуком? У вас же никою не было». Он недоверчиво посмотрел на Нину Андреевну. Она давно вызывала у дворника подозрение — все ли в порядке с головой. Бесконечные ночные стирки, ходила, как мышка, ни с кем не общалась, так, изредка, парой слов перекинется — и шмыг домой. Нина Андреевна стояла посредине комнаты, волосы ее растрепались, заплаканные глаза горели.
— Выходи, Дора, конец твоему заключению, — Нина Андреевна с силой сорвала коврик, и Иван Иванович обомлел, увидев медленно выползавшую из печки Дорку. «А где ребенок?» — «Сейчас». Дорка, как кошка, снова нырнула в кирпичный проем и аккуратно, за обе ножки потянула Вовчика.
— В больницу их надо, немедленно, я помогу! — Нина Андреевна видела, как у дворника желваками заходило лицо. Перед ним стояла полуседая, полуслепая и полуживая женщина без возраста, с трудом она удерживала на рутах худого бледного мальчика, он долго не мог раскрыть глаз, щурился, как мать. — Я счас, я счас, потерпите немного.
Иван Иванович вернулся быстро с дворовой книгой и бланками.
— Счас, счас мы его зарегистрируем. Давайте паспорта. Как зовут, фамилия?» — Иван Иванович записывал: Еремин Владимир Викторович, родился в 1942 году 26 января. Мать — Еремина Дора Моисеевна, отец — Еремин Виктор Владимирович.
Только через месяц Нина Андреевна попала с Доркой и Вовчиком в больницу, однако там их не оставили, только выписали Дорке очки. Больница была переполнена ранеными. А еще через два месяца Пину Андреевну арестовали, Люська, любовница хозяина, донесла; дворника забрали месяцем раньше.
Дорка ждала свекровь, целыми днями они с сыном сидели на скамеечке у свисающих набок ворот — Иван Иванович так и не успел поправить их. Возвратились из эвакуации соседи, заняли свои комнаты, старушек прогнали, они переселились на кухню, но и там мешали. Приходил участковый и говорил старушкам быстрее подыскивать себе другое жилье. Как два старых больных воробья с подрезанными крыльями, они молча сидели на кухне на одной табуретке, принесенной еще Ниной Андреевной. Дорка не могла это стерпеть, у нее подкашивались ноги, она вспоминала, вот так на сырой холодной земле сидели они той страшной ночью в 41-м в своем дворе, ждали отправки в гетто. Потом их всех погнали — исчезли все...
Дорка пустила пожилых женщин к себе, кое-как соорудили топчанчик. Старушки спали на нем вдвоем, валетом. Доркины уговоры, зачем мучиться, есть же свободный диван и можно отдыхать на нем, они не воспринимали. Уходили из дома рано утром, возвращались очень поздно, весь день попрошайничали. Все. что добывали на «охоте», приносили в самодельно сшитых мешочках и вываливали на стол — хлеб, яйца, помидоры, кукурузу, куски сахара, яблочко. Пировали все вместе. Но однажды домой пришла только одна, другая умерла прямо на улице. Дорка запретила Екатерине Ивановне, так звали оставшуюся в живых, побираться. «Вы лучше с Вовчиком посидите, а я попробую устроиться на работу». Екатерина Ивановна гуляла теперь с мальчиком, а Дорку взяли в открывшийся на их улице большой магазин. Завмаг сжалился — взял ее к себе уборщицей. Нина Андреевна не вернулась, ее осудили за сотрудничество с немцами, за то, что не эвакуировалась, а обязана была.
Много лет спустя в поликлинике Дору окликнула регистратор — пожилая женщина.
— Еремина? Дора Моисеевна? Вашу мать, свекровь звали Нина Андреевна?
— Да, а в чем дело?
— Хочу с вами поговорить, — оглядываясь по сторонам, тихим голосом прошептала регистратор, — я Вера Константиновна. Подождите меня, я накину пальто и выйду
У Дорки застучало сердце. Как молот. Она вышла на улицу, притулилась к стене — от волнения закружилась голова. Она мучительно думала, что может ей сказать эта женщина. Муж пропал без вести, она несколько раз писала запросы, но получала один и тот же стандартный ответ. На запрос о свекрови ей ответили, что Нина Андреевна осуждена на десять лет без нрава переписки...
— Давайте отойдем в сторону, — предложила Вера Константиновна и поведала Дорке, что в молодости работала вместе с Ниночкой на телефонной станции, они дружили, но за время войны ни разу не виделись. Судьба столкнула их в пересыльной тюрьме, обе получили но 10 лет и ехали, голодные, без воды, в одном товарном промерзшем вагоне целую неделю. Нина Андреевна была сильно простужена, без теплой одежды она не выдержала и скончалась прямо в товарняке. На каком-то полустанке ее тело сбросили в кювет и спустили собак. От нее ничего не осталось, овчарок погрузили и двинулись дальше. Охранники экономили тушенку...