— Куды Дорка побигла? Мабуть, цэ Вовчыка розирвало?
— Та шоб твий поганый язык вырвало!
— А я шо? Я ничёго, тилькы, як бабка померла, вин одын шляеться, та с цым бандюком Гошкой в карты гpaе, та курыть, я сама бачыла.
— А дэ Надька дилась?
— Та, кажуть, до себе поихала, у нэи чоловик е. Така краля стала, уся накрашена, идэ никого нэ бачыть... Я ий кажу: «Добрый дэнь!», а вона рожу крывыть — тьфу! Покы жива була баба Катя, то все добре було, а як померла, то от як.
Дорка бежала что было сил. На полянке стояли солдаты, курили.
— Гражданка, сюда нельзя!
— Мой сын, он сюда пошёл!
— Здесь никого нет. Вон участковый, к нему идите. А здесь разминирование — отойдите.
Участковый сидел на табурете возле Картинной галереи и записывал свидетельские показания — все всё видели, все всё знают точно, только вот прибежали после взрыва, когда шпана разбежалась.
— Извините, я ищу сына — Вовчика! Его нигде нет, я подумала, может, здесь, мне соседи сказали, что на полянку побежал.
— Одного пацана пострадавшего в больницу отвезли, и сторожа. Может, это ваш? Как говорите? Вовчик, семь лет, может, и ваш.
Дорка бежала впереди милиционера, он еле поспевал за ней. Молодому парню было неловко назвать её Дорой, а отчество вылетело из головы. Она его сразу не признала, хотя и знает как облупленного. Тот в магазин к своей пассии захаживает, часами околачивается у парфюмерного отдела. Правда, Дорка раз его чуть шваброй не огрела: мешал уборке. Она и не заметила, как оказалась возле приёмного покоя.
— Дора, извините, побудьте здесь, я зайду узнаю, вас всё равно не пропустят. Не волнуйтесь, я Вовчика знаю. Там ничего страшного, может, это и не он.
Дорка осталась ждать под дверью. Недосмотрела я сына, Господи, помоги! И Надька сбежала, а так любила Вовчика! Дорка даже ревновала сына к ней, особенно, когда он встречал их обеих с работы. Всегда к Надьке первой кидался. Поигралась и кинула, как только штаны подвернулись. Вся любовь к Вовчику кончилась. Злость на всех и страх за сына разрывали её сердце. Самые страшные картины возникали перед глазами. Нет, это не её сын, это не он. Наконец появился участковый. «Дора, это он, — удивленно и радостно произнёс, — это Вовчик! Он здоров!» Только Дорка уже ничего не слышала, она медленно сползала по стенке, в голове молотом стучало: это Вовчик, это Вовчик!
В магазине после обеда всегда было оживлённо, и поначалу никто не заметил Доркиного отсутствия. Прибыла машина с товаром, директриса обошла все закутки, Дорки нигде не было. Куда это она запропастилась? Сторожить товар при разгрузке некому.
— Девочки, Дору не видели?
— Да вроде была. Вы у Надежды Ивановны спросите.
— Надежда, ты не знаешь, где Дора?
— Не знаю, где ваша Дора, что я за ней слежу, что ли.
— Вы вроде дружите, — директриса смотрела на Надю, что это с ней, как колючка стала, опухшая какая-то, может, выпивает, после войны многие, потеряв близких, потихонечку спивались.
Надька распрямилась за прилавком и наглым взглядом впёрлась в Веру Борисовну:
— Что-то вы перепутали, по-моему, она теперь только ваша подруга, это вы с ней всё шепчетесь, и дела у вас на пару.
Под взглядом Веры Борисовны Надька смолкла.
— Не знаю, где она шляется. Мне не докладывает.
— Зачем вы так, Надежда Ивановна, — директриса развернулась и вышла через чёрный ход руководить выгрузкой.
Продавцы настроились услышать и увидеть нечто, но ничего такого не случилось. Только зашёл участковый и, не взглянув на свою барышню, прямиком направился в директорский кабинет.
— Что случилось? — Надьку ударило, как молнией. — Взрыв, мальчишка, Вовчик. Нет. Может, Дорку с пакетом задержали, да так ей и надо. А Вовчик? Посмотри за прилавком.
Надька вытащила табличку «Учет» и, как во сне, двинулась следом за милиционером.
— Ну что, Надежда Ивановна, горе большое у твоей подруги, сына ранило, сама с сердечным приступом в больнице. Вот так-то.
— Спасибо, что известили, мы поможем ей обязательно.
Участковый одобрительно кивнул головой и быстро ретировался.
— Господи, я не знала, я сейчас, где он, она? — забормотала Надька, белая, как мел. — Извините меня, я так по дурости, он же мне, как сын.
— Поэтому выпивать стала. Так ведь, Надя?
— Да нет, не для себя покупаю.
— Ладно, ты человек взрослый, тебе решать, как жить. Освобождаю тебя, иди, узнай поподробнее, что и как. Вот ее ключи.
— Спасибо, у меня свои, — Надька, как в тумане, выскочила из кабинета.