Выбрать главу

Дома – за обедом – я не прикоснулся к пище. Она не проходила в горло. «Чувство природы, – думал я. – Бог мой, почему это не пришло мне в голову… Где взять человека, который растолковал бы мне птичьи голоса и названия деревьев?… Что известно мне о них? Я мог бы распознать сирень, и то когда она цветет. Сирень и акацию, Дерибасовская и Греческая улицы обсажены акациями…»

За обедом отец рассказал новую историю о Яше Хейфеце. Не доходя до Робина, он встретил Мендельсона, Яшиного дядьку. Мальчик, оказывается, получает восемьсот рублей за выход. Посчитайте – сколько это выходит при пятнадцати концертах в месяц. Я сосчитал – получилось двенадцать тысяч в месяц. Делая умножение и оставляя четыре в уме, я взглянул в окно. По цементному дворику, в тихонько отдуваемой крылатке, с рыжими колечками, выбивающимися из-под мягкой шляпы, опираясь на трость, шествовал господин Загурский, мой учитель музыки. Нельзя сказать, что он хватился слишком рано. Прошло уже больше трех месяцев с тех пор, как скрипка моя опустилась на песок у волнореза… Загурский подходил к парадной двери. Я кинулся к черному ходу – его накануне заколотили от воров. Тогда я заперся в уборной. Через полчаса возле моей двери собралась вся семья. Женщины плакали. Бобка терлась жирным плечом о дверь и закатывалась в рыданиях. Отец молчал. Заговорил он так тихо и раздельно, как не говорил никогда в жизни.

– Я офицер, – сказал мой отец, – у меня есть имение. Я езжу на охоту. Мужики платят мне аренду. Моего сына я отдам в кадетский корпус. Мне нечего заботиться о моем сыне…

Он замолк. Женщины сопели. Потом страшный удар обрушился в дверь уборной, отец бился об нее всем телом, он налетал с разбегу.

– Я офицер, – вопил он, – я езжу на охоту… Я убью его… Конец…

Крючок соскочил с двери, там была еще задвижка, она держалась на одном гвозде. Женщины катались по полу, они хватали отца за ноги; обезумев, он вырывался. На шум подоспела старуха – мать отца.

– Дитя мое, – сказала она ему по-еврейски, – наше горе велико. Оно не имеет краев. Только крови недоставало в нашем доме. Я не хочу видеть кровь в нашем доме…

Отец застонал. Я услышал удалявшиеся его шаги. Задвижка висела на последнем гвозде.

В моей крепости я досидел до ночи. Когда все улеглись, тетя Бобка увела меня к бабушке. Дорога нам была дальняя. Лунный свет оцепенел на неведомых кустах, на деревьях без названия… Невидимая птица издала свист и угасла, может быть, заснула… Что это за птица? Как зовут ее? Бывает ли роса по вечерам?… Где расположено созвездие Большой Медведицы? С какой стороны восходит солнце?… Мы шли по Почтовой улице. Бобка крепко держала меня за руку, чтобы я не убежал. Она была права. Я думал о побеге.

1930

Вера Инбер

* * *
Как объяснить сей парадокс?Сам черт себе тут сломит ножку:Случилось так, что некий фокс,Что фокстерьер влюбился в кошку.
И нежно-приторен стал фокс,Он пел, рыдал румынской скрипкой;Он говорил: «У ваших ног-сГотов я умереть с улыбкой.
Я дал бы хвост мой отрубить,Когда бы не был он отрублен,Чтобы поехали вы житьСо мной в Чикаго или Дублин.
В стране, где выдумали бокс,Ничьи б не привлекало взоры,Что молодой шотландский фоксЖенат на кошке из Ангоры».
И кошка, женщина в летах,Прельстясь мальчишескою страстью,Сложила вещи впопыхах,Бросая родину для счастья.
Среди маисовых полейНа ферме зажили супруги,Вкушали лук и сельдерейИ обходились без прислуги.
И ровно, ровно через годУ них родился фоксокот.
* * *
Жил да был на свете еж,Круглый и колючий,Так что в руки не возьмешь,Не пытайся лучше.
Забияка был тот еж,Лез ко всякой роже;Он на щетку был похожИ на муфту тоже.
У ежа с такой душойДруг был закадычный,Поросенок небольшой,Но вполне приличный.
– Я да ты, да мы вдвоем, —Еж кричит, бывало, —Целый свет перевернем,И того нам мало!
Но однажды еж вошел…В кухне пахло тленом…И приятеля нашелОн уже под хреном.
Еж воскликнул, слезы лья:– Как ужасны люди!Лучший друг, почти свинья, —И лежит на блюде…
С той поры стал еж скромней(Вот так перемена!),И боится он людей,И боится хрена.
А теперь скажу вам все жПо секрету, тихо:Это вовсе был не еж —А ежиха.
* * *
Один американский барПаштетом славился и виски,Там были также и сосиски,Но лучше всех там был омар.