Очень просто. Когда люди опускаются до того, что идут в кабаре, надо дать им возможность опуститься как можно ниже. Ибо, как сказал Ницше: «Падающего подтолкни»…
И обратите внимание, что год от года, под влиянием бесчисленных предпринимателей, все архитекторы стараются рыть подвалы как можно глубже… Уже одно это явление ярко указывает на все возрастающий ажиотаж: каждый антрепренер не прочь вырыть яму своему конкуренту.
Помимо перечисленных причин, так сказать, житейского и современного характера, можно, говоря о подвалах, привести и соображения исторические. Из истории известно, что все наиболее утонченные пытки происходили главным образом по подземельям.
Когда у человека есть подвал – тогда добрая половина успеха уже обеспечена.
Но есть еще недобрая половина успеха!.. Вот об этой недоброй половине, иначе говоря, о конферансье, я и хочу сказать вам несколько слов.
Как сделаться конферансье?
Впрочем, не будем забегать вперед. Последовательность – прежде всего.
Кого, собственно, мы называем конферансье? В чем его обязанности? Каковы его права? Зачем, вообще говоря, существуют конферансье на свете? Кому они нужны, и для чего они нужны, и кто нужен им?
Итак: конферансье есть посредник между одной половиной рода человеческого и другой. Между тем, кто играет, и тем, кого разыгрывают. В своем роде – комиссионер искусства!.. Искусства обольщать, обещать и соблазнять.
В этом смысле первым конферансье в мире был, если хотите, змей с его гениальной инсценировкой грехопадения Евы. Кстати сказать, вся постановка этой одноактной миниатюры стоила ему гроши. Гардероб сводился к паре фиговых листков, а для реквизита понадобилось одно самое обыкновенное свежее яблоко.
А сравните-ка, леди и джентльмены, наши постановки! Взгляните, чего все это стоит. И признайтесь откровенно, сколькими бы яблоками, и притом кислыми, а не свежими, вы бы меня забросали, если бы мои артисты появились перед вами в фиговых листках.
Однако я уклонился в сторону. Продолжаю.
Настоящий конферансье должен непременно обладать двумя вещами: пробором и самомнением. Впрочем, при наличности лысины отсутствие пробора может быть компенсировано лишней дозой самомнения. Но уже последнее ничем заменено быть не может. Оно обязательно и священно, как атрибут жречества для первого жреца.
Не забывайте, что конферансье все время должен быть на виду у публики и все время импонировать ей. А что еще так импонирует публике подвалов, как не настоящее, исключительное, откровенное самомнение?
Оркестр играет туш, публика наполняет подвал, лакеи начинают стучать тарелками, а если удастся, и хлопать пробками, занавес раздвигается – и в час, указанный на театральной афише, конферансье начинает острить.
Вся трудность этого амплуа в том и заключается, что ровно с девяти часов вечера, ежедневно, человек обязан делаться остроумным. В противном случае ему грозит ряд серьезных неприятностей – ссоры с антрепренером, нарушение контракта, неустойка и проч.
С другой стороны, посудите, кто может нелицеприятно считать себя экспертом по остроумию? Кто возьмется доказать, что это удачно, а вот это – неудачно?
Ведь известно, что публика сплошь и рядом гогочет в самых трагических местах и нередко заливается горючими слезами во время какого-нибудь двуспального фарса… Ведь вот и сейчас, например, леди и джентльмены!.. В данную минуту, стоя на этих подмостках, разве не мечу я…»
Лектору не дают окончить. Поднимается страшный шум. Публика требует деньги обратно, и все семь городов наперерыв отказываются от злополучного героя… Слышен истерический крик: «Давайте занавес!» Занавес.
Ксеркс
С. И. Уточкин
Когда я рождался, я закричал:
– Х-о… дду-у!..
И с тех пор я всегда и везде кричал: «Ходу!»
Сперва я был героем Одессы.
Теперь я герой мира.
Сперва я работал только ногами! Потом – головой!
Настали трудные времена, и я работаю и головой, и ногами, и руками…
Я – Авиатор.
Было время, когда я летал только от Фанкони к Робина. Теперь я летаю даже над Хеопсовой пирамидой!
Красив я, как Аполлон, – только немножечко наоборот. Но, очевидно, сила не в красоте, ибо я герой дам…
Я езжу на: велосипеде, автомобиле, воздушном шаре, аэроплане, пароходе, железной дороге, дрожках и даже хожу…
Отец мой был г. Аэроклуб. Мамаша – велосипедная шина. А братья мои: одного зовут Пропеллер Исаевич, а другого Бензин Исаевич, а третьего Блерио Исаевич…
Убивался я 42 раза… Разбивался же 2 миллиона раз. Я выломал себе 84 ноги, 129 рук, а прочих частей тела – и не счесть…