Он снял с носа единственное украшение и положил к ее дорогим ногам (пара ботинок 575 р.!)
Но тут нежная и гармоничная натура Лидии Сергеевны не выдержала, и несчастная женщина снова повалилась на диван в безудержной истерике: она не могла вынести вида совершенно голого человека…
Тем временем Платон Иванович в порыве любви и близорукости страстно целовал дубовую ручку дивана.
…Над миром плыла тихая ночь… Падал снег… Где-то безмятежно раздевали прохожих.
Рис. С. Фазини
Из цикла «Несерьезные стихи»От моря пахнет гвоздикой,А от трамвая как будто кожей.Сегодня, ей-богу, не дикоХодить с улыбкой на роже.Пусть скажет, что я бездельник,Вот тот симпатичный дворник,А мне все равно: понедельникСегодня или там вторник…Во рту потухший окурок,А в сердце радость навеки.С табачной вывески турокПрищурил толстые веки.Смеяться? Сказать? – кому бы,Кому в глухое оконце?Солдаты прошли, и на трубахКричало о счастье солнце…А сверху, чтоб было жарче,С балкона, где мопс на цепочке,Осколком зеркала мальчикСолнце разорвал на кусочки.
Как ей идет зеленое трико!Она стройна, изящна, светлокудра…Allez! Галоп! – Все высчитано мудро,И белый круг ей разорвать легко…Ах, на коне так страшно высоко!Смеется… Браво… Пахнет тело, пудра…Она стройна, изящна, светлокудра…А конь под нею бел, как молоко…А вот и «рыжий» в клетчатом кафтане —Его лицо пестро, как винегрет.Как он острить, бедняга, не устанет…«Ей, кажется, всего семнадцать лет» —И в ложе тип решил уже заранеПоехать с ней в отдельный кабинет…
Эдуард Багрицкий
Баллада о нежной даме
Зачем читаешь ты страницыУнылых, плачущих газет?Там утки и иные птицыВ тебя вселяют ужас. – Нет,Внемли мой дружеский совет:Возьми ты объявлений пачку,Читай, – в них жизнь, в них яркий свет:«Куплю японскую собачку!»О дама нежная! СтолицыТебя взлелеяли! КорнетИменовал тебя царицей,Бела ты, как вишневый цвет.Что для тебя кровавый бредИ в горле пушек мяса жвачка, —Твоя мечта светлей планет:«Куплю японскую собачку».Смеживши черные ресницы,Ты сладко кушаешь шербет.Твоя улыбка как зарница,И содержатель твой одетВ тончайший шелковый жилетИ нанимает третью прачку, —А ты мечтаешь, как поэт:«Куплю японскую собачку».Когда от голода в скелетТы превратишься и в болячку,Пусть приготовят на обедТвою японскую собачку.
«Беден наш язык словами!» —Можно часто услыхать;Эх, друзья! не нам бы с вамиУж об этом толковать.Без сомнений и изъятийНаша Русь во всем сильна,Массой слов и тьмой понятийДаже славится она.Для утративших же веруИ скептических головПриведу сейчас к примеруМордобойных кучу слов:Смазать, стукнуть, треснуть, трахнуть,Ляпнуть, свистнуть, лупануть,Садануть, заехать, бахнуть,Набок челюсти свернуть,Засветить, фонарь поставить,Дать по шее, глаз подбить,Отмесить, кулак расправить,Нос расквасить, залепить,Под орех отделать, ахнуть,Расписать, разрисовать,Двинуть, ухнуть, тарарахнуть,По портрету надавать,Шлепнуть в ухо, выбить зубы,Насандалить, окрестить,Оттаскать, разгладить губы,Рот заткнуть, отмолотить,Отлупить, посбавить дури,Плешь навесить, накромсать,Дать по морде и на шкуреПоученье прописать,Проучить, набить сусала,Ребра все поворушить,Угостить, огреть, дать сала,Ошарашить, оглушить.И еще словечек милыхНа Руси немало есть,Но, к несчастию, не в силахЯ их за год перечесть.Хоть мужик наш беден хлебом,Но кой чем и Ротшильд он:Слов одних, клянусь вам небом,Только бранных – миллион.Эх, не нам бы, братцы, с вамиГоворить, что Русь бедна, —Гляньте, экими словамиИзобилует она!
Ростислав Александров
Замашки преддомкома были грубы…
(О песне «Свадьба Шнеерсона»)Местные остряки, неугомонные даже в самые смутные времена, утверждали, что знаменитая фраза Льва Николаевича Толстого «Все смешалось в доме Облонских» у нас в Одессе звучала не иначе, как «Се тит зих хойшех в доме Шнеерсона». По словам же Константина Паустовского, песенка «Свадьба Шнеерсона» в 20-х годах «обошла весь юг». А знакомые старожилы когда-то уверяли меня, что в начале регулярных, многочисленных и подлежащих тогда «безусловному» посещению собраний публика деревянными голосами пела ритуальный «Интернационал», но в конце отводила душу «Свадьбой Шнеерсона», – если оно и неправда, то хорошо придумано. Во всяком случае, когда 1 апреля 1999 года в Городском саду Одессы открывали памятником водруженный на постамент бронзовый стул – один из двенадцати, разыскивавшихся Остапом Бендером, по окончании церемонии, выступлений официальных и не очень официальных лиц вроде Михаила Михайловича Жванецкого, из специально установленного по такому случаю динамика вовсю грянула «Свадьба Шнеерсона», чему свидетелем был и даю, как говорили в Одессе, «голову на разрез».