И только Владлену Станиславскому мистер Хэрмон не смел сказать ни слова поперек, но Влад был реально страшен. В конце концов, это ж не секрет, что крайнего, кто ему нагрубил, увезли в венскую реанимацию дышать через трубочку.
Я вздохнула. Хоть когда-нибудь я буду иметь интернет?
* * * * *
Никто из других работодателей, с которыми я собеседовалась, не предлагал мне зарплаты и близкой к той, что посулил мистер Хэрмона от израильской транспортной компании «Аргонавт»: аж триста долларов в месяц, при среднем доходе по стране примерно в тридцать.
В первом приближении мистер Хэрмон показался мне даже симпатичным. Другим. Лучшим. Седина на висках придавала ему ученый вид. Хорошо скроенный костюм сидел идеально. Мистер Хэрмон был пониже меня, но я-то ростом намного выше среднего. Он носил усики и был довольно упитанным, но когда расплывался в улыбке, выглядел таким счастливым и беззаботным, что я воспринимала его как ровесника, хотя директору преуспевающей фирмы наверняка было где-то под сорок. Любой из моих бывших украинских начальников не шел с ним ни в какое сравнение. Мистер Хэрмон много где побывал. Говорил на английском и на иврите. Его пальцы были длинными и гладкими, а зубы – ровными, без единого изъяна. Он имел запах свежести и чистоты. И, самое главное, он был иностранцем-фирмачом.
Пока мистер Хэрмон перечислял мои будущие обязанности, я тихонько щупала мягкую кожу кресла в переговорной и восхищалась обстановкой: шелковисто-блестящей краской, яркими лампами, шикарным беспроводным телефоном. Казалось, мы с развалин недостроенного коммунизма зараз перенеслись на Уолл-стрит. Мистер Хэрмон смотрел на меня, словно схватывая прямо с губ каждое мое слово. Он даже предложил мне покушать с ним ланч прямо там, в переговорной. Немолодая женщина шустро накрыла на стол. Тогда я первый раз попробовала французский сыр, беленький бри буквально таял во рту. А вино! Когда мы допили первую бутылку, я сняла ее со стола на пол (пустая бутылка на столе – к неудаче). Мистер Хэрмон откупорил вторую, и я заметила, что в ней настоящая пробочная пробка, а не пластмассовая затычка, как в наших «чернилах». Еда была пальчики оближешь, а больше всего мне понравился хумус. На вкус прям расплавленное солнце: золотистый, теплый и нежный. Чистый марципан. Я закрыла глаза и с наслаждением позволила лакомству проскользнуть в горло.
– Все дело в первоклассном оливковом масле, – пояснил мистер Хэрмон, не сводя с меня глаз. – В Одессе такого, наверное, не сыщешь. Мы привозим всю эту снедь на наших кораблях. Если согласишься у нас работать, будешь есть разные деликатесы каждый день.
Пытаясь не лыбиться, я потерла пальцами подбородок, словно раздумывала, соглашаться или нет. Будь рядом бабуля, она точно схватила бы меня за руки и уложила их на колени.
– У нас филиалы по всему миру, – продолжил мистер Хэрмон. – Германия, Америка... Такой умнице, как ты, нет смысла всю жизнь торчать на одном месте, а?
Америка! Таки да. Я улыбнулась и быстро прикрыла рот рукой.
– Весь день говорить на английском... Это моя мечта.
– У тебя превосходный английский, – похвалил он. – Училась в Англии?
Я покачала головой. В этой стране никто не ездил учиться за границу. Неужели мистер Хэрмон совсем без понятия? Мы учились только среди здесь, без отрыва от родной почвы. Шеф даже вообразить не мог, через что мы прошли на уроках Марии Павловны. Та еще учительница. Редкие седые волосы, стянутые в тугой пучок, тонкие губы и глаза навыкате. Ну очень строгая. Мария Павловна была единственной знакомой мне одесситкой, которая никогда не улыбалась и не шутила. Но преподавала она чудесно, нафаршировывая знаниями даже самых шкодливых обормотов. Мы заучивали тексты наизусть и пересказывали их у доски. Стоило ошибиться, Мария Павловна стукала по доске указкой. При следующей оговорке удар мог прийтись уже по ногам. Учительница раз за разом проигрывала кассеты с упражнениями на произношение.
Though. Thought. Bough. Bought.
Однажды я неправильно произнесла дифтонг, так она схватила меня за подбородок и держала, пока с губ не сорвался нужный звук.
На стол она ставила метроном, и мы ритмично проговаривали формы спряжения неправильных глаголов в темпе, возраставшем с каждым занятием. Тик-так, тик-так. Тик-так-тик-так-тик-так. Arise-arose-arisen, begin-began-begun, break-broke-broken, burst-burst-burst и cut-cut-cut (наши любимые, потому что неизменно шли первыми и все их заучили), eat-ate-eaten, fight-fought-fought, get-got-got, и так далее, и тому подобное. Сколько лет прошло, а как слышу тиканье часов, нервы натягиваются и не могу удержаться, чтобы не начать мысленно перечислять школьный список из сотни неправильных глаголов.