Машина торжественно трогается, минует несколько улиц под высокими раскидистыми деревьями, у которых листья как у наших дубов. Люминесцентные лампы заливают мертвенным светом небольшой квартальный сквер с песчаными аллеями, мимо проплывают рослые агавы с густо-оранжевыми плодами, пальмы с широкими листьями кидают на выгоревшую траву густые тени, напоминающие плотные занавеси, которые должны скрыть от мужских глаз некую историю. Небольшой мостик живо изогнулся над забитым камнями руслом речушки, которой, в общем-то, и нет, потому что воду она получает от фонтана, а он, насколько я помню, никогда не был в исправности. Это уже забота городских властей. А их дела, пожалуй, во всем мире не на высоте.
Машина останавливается, ибо ее близкая и ясная цель достигнута. Мы — у резиденции его превосходительства посла X., в центре города, что совсем не фешенебельно, как выразился бы один мой знакомый, потому что уважающие себя люди живут в просторных виллах у моря или на холме, с которого на них покровительственно взирает нахальный профиль все еще нового «Хилтона».
Сам дом, в котором размещается резиденция, весьма велик, массивные дубовые двери украшены огромными венецианскими или флорентийскими — не помню точно, но где-то в Италии Ренессанса я видел такие — дверными кольцами и ручками. Каждое кольцо держит в пасти бронзовая львиная голова, а ручками служат бронзовые изображения не особенно стройных, но зато бесспорно знойных сирен. На той створке дверей, которая никогда не открывается, изображены три линии, выше — скрещенные пики, а между ними — какая-то корона, кажется, королевская. Разумеется, резиденция принадлежит государству, которое давно стало республикой, и никто уже не помнит таинственного значения геральдических знаков. Я даже не знаю, кто украсил ими дом — нынешние хозяева или бывший собственник, человек, который занимался торговлей и, очевидно, страдал известными комплексами. Но так или иначе, все в этом доме говорит об очень больших деньгах: за кристально чистыми стеклами шкафов выстроился тончайший мейсенский фарфор, пол устилают слегка выцветшие, зато настоящие персидские и кашмирские ковры, по нему расставлены секретеры в стиле Ренессанса, стулья испанского барокко, обтянутые несколько обветшавшей тканью, в которой зато видны золотые нити. Где-то в глубине виден довольно широкий стол, совершенно «рюстик», с толстой и почти неструганной столешницей, на котором разбросаны увесистые широкоформатные книги по искусству и стоит глобус, может быть, имитация — один из тех, какие существовали во времена Магеллана и других великих мореплавателей.
Я уже бывал здесь, но в этом доме так много музейного, что я вечно глазею и каждый раз обнаруживаю что-нибудь любопытное, пусть не настолько, чтобы поразить мое и без того бедное воображение, но ведь нужно же искать в жизни опорные точки. Любопытство тоже может служить такой опорной точкой, если не хочешь увязнуть в скуке. Оно все-таки дает какое-то рассеяние. Я почувствовал, что-кто-то пытается поймать мой взгляд, и обернулся. Молодой человек, не ниже метра восьмидесяти, с длинным русым чубом и огромной грудной клеткой, в которую можно всадить по меньшей мере три пистолетных обоймы безо всякого вреда для здоровья ее обладателя, любезно улыбался мне. Этого парня я знаю, вместе с ним должен быть еще один, но того я никак не могу запомнить. Эта пара — телохранители господина посла, из тех, кого в нашем мирке называют «гориллами».
В наш век, когда послов начали стрелять почем зря — иногда с определенной целью, иногда в отместку за неудавшийся шантаж, бывает, что по соображениям политического характера, а то и просто потому, что кому-то захотелось прославиться и наделать шуму, — многие государства начали бдительно охранять своих чрезвычайных и полномочных представителей. Например, наш сегодняшний хозяин всегда выезжает с двумя телохранителями: один человек сидит рядом с шофером, а второй в маленькой, юркой и быстрой машине едет то впереди посла, то позади него, как предписывают разного рода инструкции, которые, вероятно, составляют увесистый том. К сожалению, в случае чего увесистые тома мало помогают, потому что если посла решили ухлопать, то его ухлопают независимо от того, есть у него охрана или нет. Человек для такого дела всегда отыщется: крайне левый или крайне правый, движимый национальным или религиозным фанатизмом, глупостью или шитой белыми нитками хитростью; соображения всегда найдутся. И в таких случаях самое лучшее делать вид, что не понимаешь, о чем речь…