Было полно детей, я представила себе, как они будут повсюду носиться и верещать, и меня передернуло. Да, я и детей не люблю, но еще больше я не люблю лицемеров, сюсюкающих над очаровательными крошками и роняющих слезу уважения к ветеранам, сохранившим нам прекрасную страну.
Среди двух или трех тысяч пассажиров было десятка два или три китайцев. Они непрерывно оглядывались, и впечатление было такое, что им хочется присесть и прикрыться чемоданами — вторая экономика мира все еще стеснялась носить шорты. Не могу сказать, что не люблю китайцев, как не могу сказать, что не люблю регулярно приходящие на наше Восточное побережье ураганы. Конечно, лучше бы не было ни тех, ни других, но они есть, что ж тут поделаешь.
Только у самых дальних пропускных кабин толпа была пореже и другого сорта. Там няньки двигали в креслах на колесах старух, вокруг которых распространялось даже не сияние, а зарево от бриллиантов, болтающихся на их веснушчатых, скрюченных пальцах. Там старики, сплошь, от лысин до кончиков носа, покрытые пигментными пятнами, сквозь которые проступала густая сетка багровых сосудов, спокойно дымили десятидюймовыми сигарами, как бы не замечая запрещающих табличек, — и никто им не делал замечаний. Там витал сильный и приятный запах богатства, простой, но не надоедающий, как аромат по-настоящему дорогих духов.
И я пошла туда. У меня для этого были все основания в виде билета в каюту первого класса и твердой уверенности, которая не покидала меня никогда и независимо от обстоятельств, в том, что мое место возле денег.
Наконец я миновала угрюмого контролера, прошла еще несколько шагов и пересекла нанесенную прямо на полу красную черту. Тут же передо мной оказался смуглый красавец — я приняла его за араба, работающего под итальянца, но он оказался греком. С ног до головы наследник Аполлона был во всем белом плюс золотые шевроны и аксельбанты, темно-русая завитая — вот провалиться мне на месте, если не завитая! — бородка и запах Hugo Boss максимально выносимой интенсивности.
— Я старший помощник штурмана Джо Ставракис, мэм, — промурлыкало это существо и поклонилось с тошнотворным изяществом. — Я буду рад проводить вас в вашу каюту. Добро пожаловать на Star Sky…
— А где же сам корабль? — перебила я ароматизированную молочную шоколадку довольно резко. Забыла сказать: мужчин с внешностью и манерами жиголо я тоже не люблю. Жиголо должен быть похож на настоящего серьезного парня, только тогда он чего-нибудь стоит.
В ответ все шевроны и витые шнуры пришли в изумленное движение.
— Но, мадам, это же и есть Star Sky, величайший корабль столетия!
И он обвел рукой зал, почти столь же ободранный, как ангар, только в стенах его было десятка два лифтовых дверей, время от времени они с лязгом раскрывались, проглатывали очередные пятьдесят — сто моих попутчиков и с таким же лязгом закрывались.
— Да вот же, — продолжал водоплавающий грек, — вот здесь начинается корабль!
И тут я заметила едва видный шов, проходивший по полу зала как раз под красной чертой. За чертой, очевидно, было уже наше утлое суденышко…
Отказавшись от его услуг и миновав заметно удрученного профессиональной неудачей хартбрэйкера, я вошла в лифт — естественно, «для пассажиров первого класса и апартаментов». Мне показалось, что лифт ехал минут десять, а когда двери его снова раскрылись, я увидела, прежде всего, стеклянный потолок уже третьего гигантского зала. До потолка было примерно пять этажей высоты. За потолком было небо и солнце — то и другое слегка смягченное тонированным стеклом. Вокруг стояли те же пальмы, которые я с удовольствием оставила в Майами. Вдаль по коридорам — точнее, по довольно широким улицам — уходили ряды дорогих магазинов. Все это вместе, судя по надписи в лифте, называлось «Главный зал». Девушка в шевронах и аксельбантах — я готова была признать ее сестрой красавчика Джо, такой же одуряющий запах, только D&G, и нос примерно на три размера больше, чем первоначально задуманный для этого лица, — сидела за стойкой ресепшн. Она с сомнением осмотрела меня и мой билет, но все же дала мне ключ от моего жилья и объяснила, каким лифтом и по какому коридору мне добираться до места.
Дорога — с поисками — заняла не меньше получаса. За это время я обнаружила пустой театральный зал мест на шестьсот, закрытое по дневному времени казино величиной с не самое маленькое в Вегасе и гигантский буфет, работавший вовсю, снабжая пролетариев (некоторые из них еще возили за собой чемоданы, так и не добравшись до кают) пиццами и чизбургерами. Их дети уже визжали в огромном джакузи, напоминавшем кипящую супную кастрюлю. Я поняла, что большую часть своего пребывания в этом чистилище из полированного алюминия, матового стекла и мягкого пластика я проведу там, где никого из таких людей наверняка не будет, то есть в своей каюте и ресторане первого класса.