— Поймают! В общем… они его схватят, если он двинется с места. И прежде чем винить полицию, вспомни, что именно из-за тебя девушка подвергается опасности. Да, не забывай об этом! Подумай-ка лучше, что может произойти, если человек со шрамом найдет ее…
XIX
23.34
Полицейский Кассидэй служил в полиции Майами всего месяц. Это был крепко сложенный молодой парень, на котором форма сидела как влитая. После возвращения из Кореи мысль о том, чтобы снова вернуться к однообразной работе механика, показалась ему малопривлекательной. Кассидэю очень нравилась его новая профессия и новая форма, которая придавала ему авторитет.
Кассидэй нес службу в Приморском парке. Выпятив подбородок и глядя в оба, он не спеша прохаживался под пальмами в петляющих аллеях парка, готовый немедленно пресечь любое нарушение закона. Новоиспеченный полицейский чувствовал себя почти как в армии, когда стоишь на посту, — отрывки из устава то и дело приходили ему на память.
«Сохранять военную выправку… Постоянно быть начеку… Отмечать все, что видишь или слышишь…»
Конечно, мало шансов, что в этом парке будет совершено преступление, потому-то сюда и посылали всегда новичков. Но никогда не знаешь, степенно размышлял Кассидэй… Вдруг наткнешься на гангстеров, обсуждающих последние детали ограбления Национального банка. Или же…
Вот, скажем, дряхлая старуха, которая, охая, семенит впереди, оставляя за собой запах затхлости. Можно ли поручиться, что она не притворяется и не собирается похитить дочь мэра, каким-нибудь образом заманив ее в парк?
Мечтая о сенсационном деле, которое позволит ему проявить себя, молодой полицейский добросовестно продолжал обход и держался настороже. Особенно его занимали юные парочки: при его приближении они внезапно разъединялись и начинали громко болтать о разных пустяках, притворяясь, что не видят Кассидэя. Но стоило ему пройти, как они снова сливались в объятия.
Месяц назад, только приступив к службе в полиции, Кассидэй частенько останавливался, чтобы отчитать нахалов, и те, опустив головы, сконфуженно слушали. Конечно, целоваться на скамейке не запрещено, и Кассидэю была дана инструкция закрывать на это глаза, если только он не усмотрит посягательства на общественную нравственность, но с какого момента начинается это посягательство? Куда лучше, со всей серьезностью сказал себе Кассидэй, уничтожить в зародыше малейшую опасность скандала и суровым словом остудить пыл влюбленных. Так он и поступал в течение некоторого времени… три недели, пока не встретил Энн Шварц. С того памятного дня он проявлял куда большую снисходительность к тем, кто обнимался и целовался при свете луны. С Энн Шварц, молодой еврейкой с живым смеющимся взглядом и гладким гибким телом, Кассидэй познакомился у своего шурина и теперь, совершая свои обходы, много думал о ней.
Да, верно, она еврейка. «Ну и что?» — с вызовом говорил Кассидэй сам себе. Она не принимает свою религию чересчур всерьез, ест яичницу с ветчиной, как добрая католичка, и обожает дары моря. Вот такая еврейка. И что с того, что она еврейка, если он любит ее?! А Кассидэй и Энн любят друг друга, они признались в этом друг другу уже на втором свидании. Он тоже не очень религиозен. Изредка ходит на мессу. А она будет изредка ходить в синагогу. Почему бы и нет? В доме у них от этого ровным счетом ничего не изменится. Тем более ночью, когда они вместе лягут в постель…
Терпимость — вот чего этому миру больше всего не хватает, здраво рассудив, подумал Кассидэй, отводя взгляд от темных тел, копошащихся на траве возле кокосовой пальмы. Еще неделю назад он бы вмешался, и пристыженная парочка поспешила бы покинуть парк. Сегодня же он смотрел в другую сторону и даже блаженно улыбался, представляя, как бы он с Энн повалялся в траве.
Однако непохоже, чтоб Энн могла позволить такое. Или только с мужчиной, за которого она выйдет замуж. Но откуда Кассидэю знать — а может быть, эти нарушители порядка помолвлены? Зачем же тогда им мешать?
Он сдвинул фуражку на затылок, посмотрел на луну и почувствовал, как его переполняет, будоража кровь, мужская сила. Завтра у него выходной, и Энн собирается представить его родным. Кассидэя это не смущало. Он наденет свой новый двубортный костюм из орлана, белую рубашку и, быть может, повяжет черный галстук, чтобы выглядеть скромно и строго.
Слева Кассидэй видел серебрящуюся в лунном свете полоску Бискайн Бэй, чуть подальше — мерцающие огни пришвартованных в гавани яхт.
Он вошел в пальмовую аллею: растущие по обе ее стороны деревья смыкали над ним свои огромные листья. Дойдя до конца аллеи, он передаст в полицию свое первое сегодняшнее донесение: никаких происшествий. Кассидэй замедлил шаг: когда он думает об Энн, он всегда ускоряет темп и заканчивает обход слишком быстро.